Вечная жизнь Смерти - Лю Цысинь

В двух тысячах километров отсюда сияние, испускаемое сплющившимся катером и его экипажем, погасло. В отличие от коллапса четырехмерного пространства в трехмерное, переход трех измерений в два сопровождался намного меньшим высвобождением энергии. Две плоские фигуры четко виднелись в звездном свете. На сплющившемся катере просматривались как детали конструкции – кабина, термоядерный реактор и прочее, – так и развернувшаяся в плоскость фигура наблюдателя в кабине. В плоском теле другого астронавта четко просматривались кости, кровеносные сосуды и другие органы.

В процессе выпадания в два измерения каждая точка трехмерного объекта проецировалась на плоскость в прямом соответствии с геометрическими законами, и потому эти две фигуры оказались наиболее полными и точными отображениями первоначально трехмерных катера и людей. Все внутренние структуры лежали теперь бок о бок в двух измерениях, ни одна деталь не перекрывала другую. Процесс проецирования, однако, сильно отличался от того, что используется в технических чертежах, поэтому визуально восстановить первоначальную трехмерную структуру было трудно.

Самое большое отличие от чертежа заключалось в том, что двумерное развертывание произошло на всех уровнях: все исходные трехмерные структуры и детали легли параллельно в двух измерениях, и результат до некоторой степени повторял эффект, получавшийся при просмотре трехмерного мира из четырехмерного пространства. Это очень напоминало изображения фракталов: сколько ни увеличивай часть изображения, менее сложным оно не станет. Однако фракталы – это теоретические концепции, потому что их действительные изображения неизбежно ограничиваются разрешением: после увеличения в несколько раз изображения теряют свою фрактальную природу. С другой стороны, сложность трехмерных объектов, развернутых в двух измерениях, была реальной: разрешение их лежало на уровне элементарных частиц. Наблюдательный терминал «Омеги» имел ограниченное разрешение, но от сложности и количества подробностей у зрителей голова шла кругом. Это был самый сложный образ Вселенной; если непрерывно смотреть на него слишком долго, можно потерять рассудок.

И катер, и его экипаж больше не имели толщины.

Оставалось неясным, насколько широко раскинулась к этому времени плоскость; на ее присутствие указывали только две фигуры.

«Омега» все быстрее скользила по направлению к плоскости, к бездне, глубина которой равнялась нулю.

– Не падайте духом, друзья! Никому не удастся вырваться из Солнечной системы – даже бактерии или вирусу. Все мы станем частью этой грандиозной картины, – произнес 白 Айс с невозмутимым видом стоика.

– Прекратить ускорение, – приказал Василенко. – Какая разница – минутой раньше, минутой позже… По крайней мере, встречая свой конец, дышать будем свободно.

Двигатели «Омеги» выключились. Столб плазмы, вырывавшийся из сопел, исчез, и корабль бессильно дрейфовал в космосе. На самом деле он продолжал ускоряться по направлению к двумерному участку, но так как космолет двигался туда вместе со всем окружающим пространством, экипаж не ощущал перегрузки. Снова настала невесомость, и люди воспользовались возможностью вдохнуть всей грудью.

– Знаете, о чем я думаю? – спросил 白 Айс. – О картинах Остроглаза из волшебных сказок Юнь Тяньмина.

На борту «Омеги» лишь немногие знали о тайном послании Юнь Тяньмина. Теперь они в мгновение ока поняли значение этой детали сказок. Простая метафора, настолько ясная, что ей не нужна была дирекционная координата. Юнь, должно быть, сознавал, что подвергает себя огромному риску, вставляя в свои истории такую очевидную метафору, и все же считал себя обязанным сделать это, потому что информация была чрезвычайно важной.

Наверно, он полагал, что, зная об открытиях «Синего космоса» и «Гравитации», человечество сможет понять его метафору. К сожалению, он переоценил проницательность человеческого ума.

Неспособность расшифровать этот ключевой фрагмент информации привела к тому, что люди возложили все свои надежды на проект космических убежищ.

В оправдание можно сказать, что в обеих атаках «темного леса», которые наблюдали земляне, были задействованы фотоиды; однако люди умудрились не заметить один бросающийся в глаза факт: уничтоженные планетные системы обладали иной структурой, чем Солнечная. Звезда, известная как 187J3X1, имела три гигантские планеты юпитерианского типа, но они обращались по орбитам, чрезвычайно близким к их солнцу. Среднее расстояние от этих планет до звезды составляло всего 3 % расстояния от Юпитера до Солнца, то есть еще ближе, чем орбита Меркурия. Поскольку они едва не задевали на ходу свое светило, взрыв звезды полностью разрушил все планеты, их нельзя было использовать как защитные барьеры. А в системе трех солнц существовала только одна планета – Трисолярис.

Структура планетной системы легко прослеживается издалека. Опытным высокоразвитым инопланетянам, чтобы все понять, достаточно бросить один беглый взгляд.

Если люди смогли додуматься до использования газовых гигантов в качестве щита, то наблюдатели из сверхразвитой космической цивилизации и подавно.

Слабость и невежество не помеха для выживания, а вот самонадеянность – да!

«Омега» находилась сейчас не дальше тысячи километров от плоскости и падала все быстрее и быстрее.

– Благодарю всех за то, что до конца исполнили свой долг, – промолвил Василенко. – Мы хорошо работали вместе, пусть и недолго.

– А я благодарю всех представителей человеческой расы, – сказал 白 Айс. – Однажды мы все жили в Солнечной системе.

«Омега» выпала в двумерное пространство. Всего за несколько секунд она превратилась в тончайшую пленку. Огни, подобные фейерверку, еще раз осветили космический мрак. Эта громадная плоская фигура была хорошо видна с «Аляски», находившейся в ста тысячах километров от сцены трагедии. Можно было ясно различить каждого человека на борту «Омеги»: они лежали бок о бок, держась за руки, и каждая клетка их двумерных тел была открыта всему космосу.

Они стали первыми изображениями на грандиозном полотне смерти.

– Давай вернемся на Землю, – тихо сказала Чэн Синь. Это была первая идея, пробившаяся сквозь хаос и мрак ее путаных мыслей.

– Земля – совсем не плохое место для ожидания конца, – произнес Цао Бинь. – Опавший лист возвращается к корням. Тем не менее мы надеемся, что «Ореол» полетит на Плутон.

– На Плутон?

– Сейчас он в апогее, далеко от двумерного пространства. Правительство Федерации готовится сделать официальное объявление об атаке «темного леса», так что к Плутону направятся многие. Хотя в конечном счете всех постигнет одна участь, но так они выиграют хотя бы немного времени.

– «Немного» – это сколько?

– Вся Солнечная система вплоть до пояса Койпера схлопнется в два измерения за восемь-десять дней.

– Всего-то! Не стоит и дергаться, – фыркнула АА. – Поехали на Землю!