Реквием по любви. Грехи отцов - Людмила Сладкова

Вот у Бориса Андреевича резьбу-то и сорвало. Пришлось вмешаться.

- Он мне за это ответит! – негодования лились из нее фонтаном.

Дмитрий посмотрел ей в глаза, и произнес, усмиряя:

- Успокойся. Я не в обиде. И хватит думать об этом.

Действительно. С дядей разобраться можно было и позже.

А вопросов у нее и без того накопилось, хоть отбавляй.

Начала она издалека:

- Чем закончилась встреча?

- Перемирием. Негласным и очень-очень хрупким.

- Это хорошо? Или плохо?

- Время покажет, – он вплел пальцы в ее волосы, задумчиво играя с прядями.

- Кто-нибудь из наших пострадал? – шепнула она, замирая от страха.

- Нет.

Облегченный вздох сорвался с губ:

- Что, и даже Макар в порядке?

- Разумеется, и твой ненаглядный Макар тоже в порядке! – прозвучало раздраженно. Почти ревностно. – Ранен слегка, но жив. Все наши живы!

«Все, да не все…»

В горле образовался ком. В глазах защипало.

- Дима?

- Да?

- А Даню уже похоронили?

Похомов напрягся всем телом, обращаясь в камень. Помолчал секунду-другую. Затем, угрюмо кивнул. Эту потерю и он переживал крайне тяжело.

- Я должна… попрощаться с ним, - мягко прошелестела она, рисуя незатейливые узоры на его футболке. – Должна побывать у него на могиле.

- Конечно, Кроха! – тяжелая рука на ее животе вновь пришла в движение. – Выберем день, и обязательно наведаемся к нему. В самое ближайшее время.

- Спасибо, - Лиза потерлась лбом о колючую щеку мужа. – Как… Матвей?

Висок опалило горячее дыхание Похомова:

- Хреново! Подавлен. Разбит. Сломлен. Отказывается принимать тот факт, что брата потерял. Срывается. Эмоционально не стабилен. Винит меня. Винит себя. Но Матвея можно понять. Кроме Дани у него никого не осталось. Ни единого родного человека. А теперь… нет и его. Это тяжело, Лиза! И никакое возмездие эту боль не заглушит. Дыру в душе не залатает.

- Я знаю.

Девушка украдкой сморгнула слезы, отчетливо понимая:

«И моя вина в этом тоже есть…»

- Где он сейчас? – поинтересовалась, игнорируя болезненный спазм в горле.

- В деревне у твоей бабушки. Заняли его делом. Боимся одного оставлять.

- Мудрое решение, - пытаясь обуздать эмоции, уничтожающие ее изнутри, Лиза перевела тему разговора. – Так что там с Пашей? На сколько все плохо?

Дмитрий стремительно вскочил на ноги, вынуждая ее лишь изумленно ахнуть. Буквально бледнея и дрожа от ярости, он выплюнул с презрением:

- Ему не оставили шансов! Окажись он в машине один, и… живым бы не выбрался точно. Вот, кто посмел, а? Паскуда! Голыми руками растерзаю, когда вычислю эту мразь! Это кто-то из своих, Кроха. Кто-то из своих, понимаешь? Против Шмеля открыто быковать не рискнули. Очко взыграло. Вот и решили, судя по всему, на Соколе злость выместить. Исподтишка. Как крысы поганые. Одного не учли: тронуть его - все равно, что тронуть меня!

- Тише, - поднявшись следом, она обхватила ладонями его волевое лицо, и заглянула прямо в полыхающие гневом глаза. – Успокойся. Пожалуйста.

Тяжелый вдох. Судорожный выдох. Наконец, восстановив порушенный самоконтроль, Похомов сгреб ее в охапку, и присел на кровать, вынуждая Лизу плавно осесть к нему на колени. Абсолютно ровным тоном он глухо пробормотал, утыкаясь носом в ее шею:

- Извини. Нервы ни к черту.

- Я понимаю. Правда, понимаю. Ты измотан и морально, и физически. Ты устал. Все мы устали. Слишком много бед на нас навалилось. Хочется верить в лучшее, но реальность такова, что зализать раны быстро у нас… не выйдет.

- Хм!

- Что?

- Ничего, - тихий смешок. – Совсем выросла моя Кроха. Умные речи толкает!

- Да, ну тебя! – обиженно насупилась, уловив сарказм в его интонации.

За что получила жалящий поцелуй в ключицу. Но всего миг спустя, Дмитрий вновь замкнулся в себе. Стал серьезным, задумчивым и отстраненным.

- Пашка встанет на ноги, - клятвенно заверил, сурово смыкая брови на переносице. – Встанет! Я все для этого сделаю. Но… ближайшие месяца два-три самостоятельно передвигаться он не сможет. Это очевидно. А значит, он станет очень уязвимым. Почти беспомощным перед лицом врага. Я много думал об этом, и не вижу иного выхода. Мы инсценируем его смерть.

- Ты что? – шокированно выпалила Лиза. –Разве так можно?

- Почему, нет? - Похомов остался непреклонен. – По мне, так идеальный вариант, чтобы прищучить ублюдка, покусившегося на Пашку. В самое ближайшее время бросим утку, что он скончался в больнице от полученных травм. Правда будет известна лишь самым близким людям. А тот, кто причастен, потеряет бдительность, и однажды выдаст себя. Что до Сокола, тут нам не придется изобретать велосипед. Спрячем его где-нибудь на окраине города, как когда-то спрятали тебя, и твою мать. Сделаем ему липовые документы. Придумаем легенду. Обеспечим всем необходимым. Подберем персонал – охрану, домработницу, сиделку. А когда он поправится, и вернет себе прежнюю силу… я приведу к нему виновного!

Лиза смиренно кивнула, понимая, что спорить с Дмитрием бесполезно. Он уже все решил, и один черт, сделает по-своему. Да и план его, вообще-то, был совсем не плох. Даже наоборот. Так у Паши появится возможность спокойно восстановиться после операции, и моральные силы пополнить.

А они ему в свете последних событий понадобятся. К слову, о них…

Ссутулившись, и сцепив пальцы в замок, Лиза не сдержала любопытства:

- Дима, а что с ними стало? Чем встреча закончилась для Гарика и Шмеля?

От горькой усмешки мужа ей стало не по себе. Холод промчался по коже.

- Расплатой за грехи! – отчеканил Дмитрий. – За все многолетние деяния!

- Они мертвы? – спросила она прямо, уверенно глядя в его черные глаза.

- Скорее да, чем нет! – прозвучало расплывчато.

- Чьими… стараниями? – голос предательски надломился.

Его взгляд сделался острее битого стекла. Черты лица, и те заострились.

- На моих руках нет их крови, если ты об этом, - заявил он, на удивление спокойно. – Прокурору было западло мараться об эту шваль. Он и нашим всем запретил вмешиваться. По заслугам им обоим воздали свои же люди, обезумев от правды. И желая хоть как-то отмыться от позора. Получилось по-скотски. Крайне жестоко. Крайне изощренно. Но… уж точно за дело!

Будучи не в состоянии как-либо прокомментировать услышанное, Лиза что есть мочи вцепилась в Дмитрия, сморгнула слезы, хлынувшие по щекам против воли, и мысленно обратилась к поверженным врагам:

«Надеюсь, теперь вы обретете