Обитель Апельсинового Дерева - Саманта Шеннон

Осторожно, чтобы не разбудить, Эда встала с постели и оделась. Сабран шевельнулась, когда она поцеловала ее в макушку. Надо было сказать, что уходит, но Сабран и спящая выглядела усталой. Теперь, по крайней мере, она оставалась в безопасности, среди любящих ее людей.

Из главной опочивальни Эда вернулась к себе, вымылась и оделась. Маргрет в конюшне, одетая для поездки верхом, в шляпе со страусиным пером, седлала сонную кобылку. Когда она улыбнулась, Эда обняла подругу.

– Как я за тебя рада, Маргрет Исток! – Чмокнув ее в щеку, Эда поправилась: – Будущая виконтесса Морве.

– Жаль, что его не сочли меня достойным, пока не произвели в виконты, но такова жизнь. – Маргрет, чуть отстранившись, схватила ее за руку. – Эда, будешь моей подружкой?

– Благодарю за честь. А теперь едем, обрадуем твоих родителей.

Маргрет вздохнула. Ее отец не всякий раз узнавал собственных детей.

– Да-да, мама будет вне себя от радости. – Мег разгладила полы светлого дублета. – Как, по-твоему, я выгляжу?

– По-моему, как благородная Маргрет Исток, образец моды!

– Это хорошо, – выдохнула Маргрет. – А то мне казалось, в этой шляпе я похожа на деревенскую дурочку.

Они проехали по тихим улицам, пересекли Лимбер по мосту Петиций, украшенному изваяниями всех инисских королев. Если не задержаться в пути, к десяти часам они должны были добраться в Летний порт, от которого отходили суда в северные провинции Иниса.

– После вашего с Сабран вчерашнего танца начали болтать всякое, – заметила Маргрет. – Пошли слухи, что она выбрала тебя в любовницы.

– А если бы и так, что бы ты сказала?

– Что вы с ней вольны делать, что вам угодно.

Маргрет можно было доверять. Видит Мать, как ей хотелось с кем-нибудь поговорить о своих чувствах к Сабран, – и все же что-то заставляло ее таиться.

– При дворе слухи – не новость, – только и сказала Эда. – Лучше расскажи, как думаешь одеться на венчание. Думаю, тебе желтое будет к лицу. Что скажешь?

Дворы Аскалонского дворца затянуло утренним туманом. Ветер надул дождевую морось и за ночь заморозил ее, покрыл дорожки матовым стеклом и обвесил сосульками все подоконники.

Лот стоял в развалинах Мраморной галереи, где погибла королева Розариан. Призрачная красота виделась ему в камнях, свечным воском стекавших наземь.

Природный огонь не мог их так оплавить. Только то пламя, которое изрыгала гора Ужаса.

– Здесь я лишилась дочери.

Он оглянулся через плечо. Сабран стояла невдалеке, лицо под меховой шапкой разгорелось от холода. Поодаль ждали рыцари-телохранители, все в серебристых зимних доспехах.

– Я назвала ее Глориан. Величайшее из имен моих предков. Три королевы, носившие его, были великими правительницами. – Ее глаза смотрели в прошлое. – Я часто гадала, какой она станет. Будет ли имя тяготой для нее, или она превзойдет тех, других.

– Думаю, она стала бы бесстрашной и доброй, как ее мать.

Сабран устало улыбнулась:

– Тебе понравился бы Обрехт. – Она подошла, встала рядом. – Он был добрый и честный. Как ты.

– Жаль, что я его не узнал, – отозвался Лот.

Они посмотрели, как встает солнце. Где-то в садах защебетал жаворонок.

– Сегодня утром я молилась за благородного Китстона. – Сабран положила руку ему на плечо, и Лот притянул ее ближе. – Эда не верит в небесный рыцарский чертог, ожидающий нас после смерти. Может, она и права – но я все равно надеюсь и буду надеяться, что есть жизнь после этой жизни. И что он обрел ее.

– Я тоже не могу не надеяться. – Лот пожал ей руку. – Спасибо тебе, Сабран. От души.

– Я знаю, у тебя еще не прошла боль от его гибели, – сказала Сабран, – и это правильно, но пусть она не замутит твой рассудок.

– Понимаю. – Лот вздохнул. – Надо мне зайти к Комбу.

– Я буду в своей библиотеке. Запустила государственные дела, надо заняться.

– Тогда у тебя впереди день в трудах.

– Вот уж правда. – С усталой улыбкой Сабран отвернулась к Королевской башне. – Доброго тебе дня, Артелот.

– Доброго дня, ваше величество.

Как бы то ни было, а хорошо было вернуться ко двору.

В Невидимой башне завернутый в одеяло Сейтон Комб воспаленными глазами читал молитвенник. Он дрожал – и неудивительно. В окнах этой башни не было стекол.

– Благородный Артелот, – приветствовал его Ночной Ястреб, когда тюремщик ввел Лота в камеру. – Рад твоему возвращению.

– Хотел бы ответить вам столь же теплыми чувствами, ваша милость.

– О, я не жду теплых чувств, сударь. У меня имелись веские причины отослать тебя, но тебе они не понравятся.

Лот с невозмутимым видом уселся.

– Пока что королева Сабран доверила мне расследовать попытку узурпации трона, – сказал он. – Мне бы хотелось услышать, что вам известно о Венц.

Комб выпрямился. Лоту всегда бывало не по себе под взглядом этих глаз.

– Когда болезнь приковала королеву к ложу, – начал Ночной Ястреб, – я поначалу не заподозрил, что о ней дурно заботятся. Она сама согласилась не выходить из Королевской башни, чтобы не узнали о выкидыше, а дама Розлайн добровольно осталась с ней на время болезни. Затем, вскоре после того, как госпожа Дариан покинула столицу…

– Бежала, – уточнил Лот. – Спасая жизнь. У вас стало обыкновением изгонять друзей королевы, ваша милость.

– Я взял за обыкновение ее защищать, мой господин.

– Неудачно.

В ответ Комб протяжно вздохнул:

– Да. – Он потер синяки под глазами. – Да, благородный Артелот, это верно.

Лот невольно посочувствовал ему.

– Продолжайте, – сказал он.

Комб немного помедлил.

– Ко мне обратился доктор Бурн, – сказал Сейтон, возвращаясь к рассказу. – Ему приказали покинуть Королевскую башню. Он признался, что опасается: королеву не столько лечат, сколько стерегут. К ней допускались только дама Игрейн и дама Розлайн. Игрейн… давно меня беспокоила. Мне не по душе ее довольно беспощадная разновидность добродетели. – Комб медленно вычерчивал пальцем круги на своем виске. – Я рассказал ей о сообщении одного из своих соглядатаев. Что дама Нурты, как ее теперь следует называть, плотски познала королеву. Ее взгляд странно изменился. Она бросила что-то относительно королевы Розариан и ее… брачных привычек.

Лот сжал зубы.

– У меня начала складываться картина, и она мне не понравилась, – продолжал Комб. – Я чувствовал, что Игрейн опьянила власть избранной ею добродетели. И что она задумала сменить королеву на другую.

– На Розлайн.

Комб кивнул: