Вечерние новости - Артур Хейли

Через несколько минут из сарая кто-то вышел и пошел прочь. Даже в темноте видно было, что это уже другой человек и что за плечом у него тоже ружье.

"Неужели, – в волнении подумал Партридж, – мы только что видели смену караула? Надо это проверить, так что придется вести дальше наблюдение. Но вполне вероятно, что в этом уединенном сарае содержат Джессику и Никки Слоунов”.

Партридж постарался не думать о том, что всего день или два назад там же находился, по всей вероятности, и Энгус Слоун.

Шли часы. Партридж сказал своей группе:

– Нам необходимо выяснить, что происходит ночью в Нуэва-Эсперансе, когда и на сколько часов все замирает и огни в основном гаснут. Прошу все записывать, отмечая время.

По просьбе Партриджа Минь пробыл еще час на наблюдательном посту, а потом Кен О'Хара сменил его.

– Всем как можно больше отдыхать, – приказал Партридж. – Но на наблюдательном посту и на поляне все время кто-то должен быть, а это значит, что одновременно спать могут только двое. – Они решили, что будут сменяться каждые два часа.

Фернандес уже повесил в обнаруженной ими хижине гамаки с противомоскитными сетками. Гамаки были крайне неудобны, но люди настолько устали за день, что мигом заснули и в них. Они правильно поступили, прихватив с собой листы пластика, так как ночью пошел сильный дождь и крыша стала протекать. Фернандес ловко установил щиты над гамаками, чтобы спящие не чувствовали дождя. А те, кто был снаружи, постарались получше завернуться в свои пластиковые плащи, пока дождь через полчаса не прошел.

Общей кухни у них не было. Каждый получил свою долю пищи и воды, причем все знали, что сухие продукты надо расходовать бережно. Воду, привезенную накануне из Лимы, они уже выпили, и Фернандес наполнил фляги водой из ручья, добавив в нее стерилизующие таблетки. Он всех предупредил, что местная вода, как правило, заражена химикатами от обработки наркотиков. Теперь у воды во флягах был жуткий вкус, и все пили как можно меньше.

К следующему утру Партридж уже знал ответы на все вопросы о ситуации в Нуэва-Эсперансе, жизнь там замирает – разве что время от времени слышатся звуки гитары, чьи-то громкие голоса и пьяный смех. Продолжается это часа три с половиной после наступления темноты. В 1.30 ночи весь поселок погружается во тьму и тишину.

Теперь требовалось еще выяснить – если считать, что Партридж правильно определил, где содержат узников, – как часто сменяется охрана и когда. К утру ясной картины на этот счет не было. Если охрана и сменялась ночью, они этого не заметили.

Наблюдение продолжалось весь день.

Дозорные и наблюдатели сменяли друг друга, а те, кто не дежурил, могли даже днем полежать в гамаке. И все ими пользовались, зная, что позже может понадобиться весь запас сил.

Ближе к вечеру Гарри Партридж, лежа в гамаке, думал о том, в какую ситуацию они попали, – да неужели все это происходит в действительности? И следует ли их маленькой группе пытаться освободить заложников? Через какие-то несколько часов им, по всей вероятности, придется убивать или быть убитыми. Не безумие ли все это?

Он же все-таки профессиональный журналист! Телекорреспондент, наблюдающий за развитием событий, ходом войн и конфликтов, а не участник их. И однако вот он сам решил вдруг стать авантюристом, наемным убийцей, солдатом. Разумно ли это?

Может быть, да, а может быть, и нет, но в любом случае возникает другой вопрос: если он, Гарри Партридж, не сделает того, что необходимо, кто это сделает за него?

И еще: журналист, освещающий войны, в особенности тележурналист, не может отгородить себя от проявлений жестокости, вида увечий, страшных ран, внезапной смерти. Он или она живут с опасностью, разделяют ее, иногда страдают от нее, а потом из вечера в вечер показывают все это в чистеньких прибранных гостиных городской Америки, где все эти ужасы – лишь картинки на экране и потому неопасны тем, кто их смотрит.

Все эти “картинки” все больше и больше говорят о грозящей опасности, которая приближается к нам во времени и пространстве, и скоро это станет не картинками на экране, а жестокой реальностью в американских городах и на американских улицах, где уже бродит преступление. Жестокость и террор, царящие на дискриминированной, раздираемой противоречиями и войнами половине земного шара, подступают все ближе и ближе к американской земле. Это процесс неизбежный, его давно предсказывали ученые всего мира.

Доктрины Монро, считавшейся некогда защитной броней Америки, больше не существует – нынче лишь немногие вспоминают о ней. Похищение семьи Слоуна в Соединенных Штатах иностранными агентами показало, что международный терроризм уже проник и в эту страну. А то ли еще будет – бомбы, подкладываемые террористами, захват заложников, стрельба на улицах. Как ни трагично, этого не избежать. Не менее трагично и то, что многие люди, никак в этом не участвующие, вскоре будут вовлечены во все это – хотят они того или нет.

Поэтому, думал Партридж, его участие в происходящем, как и участие остальных троих, вполне естественно. В особенности Минь Ван Кань, наверное, не видит ничего необычного в их нынешней ситуации. Минь, прошедший сквозь страшную войну, которая разделила его страну, и выживший в ней, легче, чем остальные, примет то, что происходит сейчас.

Для Партриджа же все это заслонял собой образ Джессики. Джессики, которая, по всей вероятности, находится где-то рядом, в этом сарае. Джессики – Джеммы, чьи образы переплелись в его сознании.

Затем.., на него вдруг навалилась усталость.., и он заснул.

Все наблюдатели держались единого мнения, что люди, за которыми они наблюдали, ведут себя раскованно, и это, казалось, говорит о том, что они не ожидают нападения извне. “Будь это иначе, – заметил Фернандес, – они выслали бы дозорных даже сюда, в поисках людей вроде нас”.

С наступлением сумерек Партридж собрал своих коллег и заявил:

– Мы достаточно понаблюдали. Сегодня ночью идем вниз. – И, обращаясь к Фернандесу, добавил:

– Ты поведешь нас. Я хочу подойти к тому сараю в два часа ночи. Если необходимо что-то сообщить, говорите шепотом. Минь спросил:

– А драться будем, Гарри?

– Да, – ответил Партридж. – Я подойду поближе к сараю и первым войду туда. Я бы хотел, Минь, чтобы ты шел следом и прикрывал меня со спины. Фернандес остается сзади следить, не выйдет ли кто из других домов, и присоединится к нам в случае необходимости.

Фернандес кивнул.

– А ты, Кен, – повернулся Партридж к O'Xape, – пойдешь сразу к причалу. Я решил, что уходить мы будем на лодке. Мы ведь не знаем, в каком состоянии Джессика и Николае, и вполне возможно, что они не смогут проделать тот путь, каким мы сюда пришли.

– Понял! – откликнулся O'Xapa. – Я полагаю, ты хочешь, чтобы я захватил лодку.

– Да, и, если сможешь, выведи из строя остальные, но помни: без шума!

– Шум все равно будет, когда мы запустим мотор.