Западня для ведьмы - Антон Орлов

– Наружу, – решил Суно. – Выберемся к заброшенным постройкам на окраине, где-нибудь укроемся и будем держать оборону, заодно доиграем.

«Пока Фроклет со своим отрядом не подоспеет», – добавил он мысленно, а вслух спросил у джуба:

– Знаешь где-нибудь поблизости надежное место?

– Есть местечко, – гнусаво подтвердил тот, от негодования то свивая хоботок в кольцо, так что становился виден маленький рот, то принимаясь возмущенно им жестикулировать. – И не одно… Такой игре помешали!

На поверхность вывела пыльная лестница в солнечных пятнах, над ней была надстроена ветхая мазанка с заржавелым хозяйственным инвентарем.

Вокруг абрикосовый сад – и похоже, вовсе не заброшенный, но людей не видно. Хотя нет, один есть. Онсур. В компании двух амуши.

– Твой левый, – бросил Суно.

Они с Зомаром ударили одновременно. Маг испепелил свою цель мощным заклятьем, амулетчик использовал «Глаз саламандры» в сочетании с «Прицелом Зерл». Огонь перекинулся на дерево, но Суно вторым заклинанием погасил его. Ствол слегка обгорел, зато от амуши остались две кучки пепла.

– Много их? – спросил Орвехт, встряхнув смертельно побледневшего Онсура.

– Много, – пробормотал тот. – И они вернут мне мою Варийму, она жива, ее держат при госпоже Лорме…

– Ты ее видел? – скептически поинтересовался Зомар.

– Я слышал ее голос из паланкина, и мне сказали, что это она, не обман…

– Значит, обман в чем-то другом, – безжалостно возразил амулетчик.

Рассудив, что заклинание на него тратить не стоит, Суно оглушил несчастного парня ударом в челюсть, и они следом за джубом устремились прочь через залитый солнцем ухоженный сад.

Скала в этом месте напоминала окаменелую драпировку, застывшую складками. По краям небольшой лысой площадки возле ее подножия торчали пучки травы, цвели пухлые белые «хлопушки», стелились кустики с глянцевыми ягодами птицегляда.

Клубок несколько раз ткнулся в преграду и остался на месте, но не успокоился: так и подрагивал, как будто хотел покатиться дальше.

– Здесь вход, – понизив голос, сообщила Хеледика. – Но только для народца. Придется кого-нибудь подождать, а пока переобувайся.

Отойдя в сторонку, она уселась на траву, проворно расшнуровала и скинула ботинки, надела левый на правую ногу, правый на левую. Дирвен недоуменно моргнул, взмахнув пушистыми ресницами (раньше это казалось ей трогательным, а теперь раздражало), потом сообразил, что к чему, и последовал ее примеру. Котомки и свернутые тяжелые плащи спрятали в кустах, хорошенько замаскировав, сами тоже притаились за кустарником.

Пшоры ходили по лесу изнаночными тропками, проложенными на зыбкой границе людского мира и Хиалы – в отличие от некоторых других разновидностей лесного народца вроде пласох, грикурцев или древонов, для которых эта область недоступна. Однако на истоптанном пятачке перед входом во чрево скалы им придется материализоваться. В силу не до конца объясненных, но непреложных законов магической природы по-другому им внутрь не попасть.

Ждать пришлось довольно долго. Терпеливая песчаная ведьма сидела неподвижно, созерцая светло-серую с рыжиной поверхность камня, облачное небо, траву, опавшие шишки, темные еловые лапы. Дирвен злился и мысленно цедил ругательства в адрес пшоров, девиц, Рогатой Госпожи, Самой Главной Сволочи, Надзора за Детским Счастьем, Хенгеды, Ферклица, старых придурков из Сокровенного Круга и всех придурков вообще, здешних елок, демонов Хиалы, сволочных приворотов и дрянных пирожков с яблоками.

Наконец меж обруганных на все корки елок возле края площадки расплылось белесое марево, и оттуда выступили два пшора, которые вели под руки небрежно одетую пожилую женщину с покорным испитым лицом. Оба так и льнули к ней с двух сторон, словно любящие родственники, их пульсирующие «бакенбарды» приникли к ее шее и разбухли от крови. Следом появился третий, тащивший на веревке понурую костлявую корову.

Женщина шаркала, спотыкалась и угнетенно бормотала:

– Никому стала не нужна… Совсем никому… Зачем жить дальше…

«Неправда! – с неожиданным острым протестом возразила про себя Хеледика. – Вернее, не важно! Деревья, и эта трава, и облака тоже «никому не нужны» – ну и что, они есть просто для того, чтобы быть. И я теперь живу так же, сама по себе, хотя прошлой весной думала – зачем жить дальше, раз я не нужна этому…»

Она неприязненно покосилась на своего напарника и снова сосредоточилась на предстоящей задаче.

Дирвен этого не заметил, он с клокочущей в душе яростью думал о том, что его маму, наверное, так же сюда привели, и все они тут гады распоследние, и они еще хотят, чтобы он работал на правителей Овдабы, которые сами не лучше пшоров, да он скорее все здесь разнесет… Взаправду разнесет, как в Пергамоне.

Здешних хозяев ничто не насторожило: они чуяли только тех, кто пребывал в унынии и страдал от осознания своей потерянности.

Участок скалы перед площадкой тяжело колыхнулся, словно старый пыльный занавес. Так и хотелось сморгнуть, но это был вовсе не обман зрения.

Пригнувшись, ведьма ухватила корову за хвост и не глядя протянула руку Дирвену. Они прошмыгнули внутрь следом за пшорами. По предварительному плану собирались ворваться туда с боем и убить подвернувшихся тварей раньше, чем те поднимут тревогу, но эти трое прозевали вторжение чужаков. Никаких осложнений, не считая того, что Хеледика чуть не вляпалась в коровью лепешку.

Внутри царил промозглый полумрак, слабо пахло гнилью. По сводам расползлись пятна мертвенно светящейся плесени, зато пол был ровный, не запнешься. Двое лазутчиков шли за вернувшимися с добычей пшорами, выдерживая дистанцию. Похищенная женщина приволакивала ноги, всхлипывала и время от времени жаловалась, что «стала никому не нужна», с одними и теми же интонациями. Возможно, она была безумна – пшоры никем не побрезгуют. Ледащая корова тяжело дышала. Хозяева пещер маячили рядом со своими жертвами, напоминая бледные тени.

Дирвен крался, не производя никаких звуков, как на очередном задании, и ведьма бесшумно скользила следом за ним. Раз оглянувшись, он заметил, что ее глаза в полутьме слегка мерцают, как будто на радужке играют лунные отсветы.

Из глубины подземелья доносился не то шелест, не то многоголосое монотонное бормотание. Коридор разветвился, и пришлось остановиться. Дождавшись, когда пшоры отойдут подальше, ведьма вытащила из кармана и положила на пол клубок. Тот покатился в одно из ответвлений, туда и повернули.

Еще сильнее потянуло гнилью, к этому примешивались кухонные запахи, вызывавшие скорее тошноту, чем желание отведать здешнего варева, и в придачу застарелая вонь отхожего места.

Впереди посветлело. Пещера, озаренная зеленоватыми и мутно-желтыми светящимися шариками, была велика, словно анфилада залов в королевском дворце, и пшоры тут кишмя кишели – как черви в куске негодного мяса, как личинки моли в изъеденной до дыр шубе. Сколько их – несколько сотен, за тысячу? И это всего лишь одна из здешних пещер…