64 - Хидео Ёкояма

«Дочь. Детский гроб».

Найдя и прочитав записку, Мэсаки рухнул на землю в слезах. Он завыл, решив, что Касуми мертва. Потом ему позвонила Муцуко, сообщила, что дочь цела и невредима. Он перечитал записку. Заметил одну подробность. В ней говорилось «детский гроб», а не просто «гроб». Тогда до него дошло. Речь в записке шла не о Касуми: в ней шла речь о Сёко Амэмии.

После звонков похитителя Мэсаки наверняка сообразил, что кто-то подражает ему самому. Скорее всего, он заподозрил, что похититель так или иначе связан с семьей Амэмия. В то же время он уверял себя, что ни одному любителю, пусть даже и родственнику, не под силу выследить его, раз уж это не удалось профессионалам за четырнадцать лет. Заглушая страх, он повторял одно и то же, как мантру: «Совпадение, всего лишь совпадение!»

Но он прочитал слова «детский гроб», и ему открылась правда. У него не осталось и тени сомнения. Записку написал человек из числа ближайших родственников Сёко. Он понял это, однако все же передал записку полиции. Что же было в том куске, который он съел? Миками понятия не имел. Верхний край записки был неровно оторван. Записка была написана горизонтально, в западном стиле; значит, Мэсаки съел начало, точнее, две пятых листка. Оставшиеся слова занимали нижние три пятых.

Обычно в первой строке пишут имя адресата. Все казалось правдоподобным. «Масато Мэсаки»… Но нет. Амэмия наверняка знал, что записка попадет в руки полиции. Он наверняка как-то хотел сказать о том, что Мэсаки – убийца Сёко. Голос Мэсаки совпадал с голосом похитителя четырнадцатилетней давности. Вот и все, что Амэмии было известно наверняка. Может быть, именно это он и написал. «Масато Мэсаки, хрипловатый, без особенностей произношения».

Записка не могла служить уликой. И все же Мэсаки оторвал верхнюю часть и съел. Потому что он – похититель из «Дела 64». А что ему еще оставалось делать, ведь он знал, что полицейские непременно потребуют отдать записку им! Голова у Мэсаки заработала с перегрузкой. Вовсе не отдавать записку – значит навлечь на себя подозрения. Они решат, что кто-то затаил на него злобу, что он что-то от них скрывает. Однако и отдать им записку в первозданном виде он тоже не мог. В первой строчке его открыто называли убийцей Сёко. А ведь оставалось меньше года до истечения срока давности по «Делу 64». Мэсаки отвернулся, быстро оторвал верхнюю часть записки и сунул ее в рот, а нижнюю оставил. Да, он решил уничтожить ту часть, которая навлекает на него подозрения, и сохранить то, что позволяет предположить: он – жертва похитителя, который убил его дочь. Ну а слова «детский гроб», по его мнению, объяснялись просто… Отпрыски всегда остаются детьми в глазах родителей.

Он осторожно разорвал лист бумаги. Осторожно сунул кусок в рот. Осторожно начал жевать. В тот миг он перестал быть отцом, который тревожится за судьбу своего ребенка. Он превратился в дикаря, который много лет назад убил семилетнюю девочку и забрал выкуп у ее отца. И это несмотря на то, что в то время его собственной дочери было три года.

«Зачем вы проглотили листок? Что на нем было написано?»

Вначале Мэсаки пытался отпираться, уверяя, что ничего не ел.

«У нас есть видеозапись. Эксперты могут сличить следы зубов». Поэтому Мэсаки быстро перестал притворяться.

«Ну да, наверное, я все-таки оторвал кусочек… я был не в себе. Я со вчерашнего дня ничего не ел. Но это… это все, что там было написано. Да, я точно помню».

Миками трясло от ярости, когда он прослушивал запись рапорта, сделанную по приказу Мацуоки. Теперь он понимал, почему Огата и Минэгиси внезапно словно обессилели. Почему все-таки Амэмия не заставил Коду посильнее надавить на Мэсаки? Ведь у них была масса времени. Им только и нужно было извлечь из него сведения по «Делу 64», каплю за каплей, постепенно загоняя Мэсаки в угол. Они могли пригрозить убить Касуми, если он не признается. В конце концов, раньше Кода служил детективом! Если не полное признание, он должен был все же вырвать из него достаточно.

А он этого не сделал. Не заставил Мэсаки признаться.

Конечная цель была именно такой, как сказал Мацуока. Амэмия подарил им подозреваемого, доставил прямо в руки. Не больше, но и не меньше. Мэсаки наверняка заявит, что понятия не имел, где находится салон «Аи-аи». «Я вдруг вспомнил дорогу, вот почему повернул… когда-то давно видел их рекламу… я очень боялся. Сам не знаю, о чем я тогда думал…» Если он будет придерживаться такой тактики, допрос ни к чему не приведет.

Почему их план оказался таким сложным и запутанным? Чем больше Миками обо всем думал, тем больше приходил в недоумение. Вместе с тем чем дальше, тем больше он понимал, что именно так все и было задумано с самого начала. Амэмия решил «доставить им подозреваемого» и на том остановиться. Дальше он передавал инициативу в их руки. «Дальше – ваша забота». Можно ли назвать его поступок словом «месть»?

Снова загудел клаксон. На сей раз громче.

– Иду, иду! – Помахав рукой, Миками вдруг кое-что вспомнил – красный жезл. Он живо увидел перед собой Коду в форме охранника, который регулировал движение на парковке «Токумацу».

Вот в чем дело! Амэмия поступил так из-за Коды!

Только Кода не предал доверия Амэмии. Он пришел к нему домой в составе оперативной группы и усердно работал без сна и отдыха. Узнав о том, что ошибку замяли, он так и не оправился. Он пошел против всей полиции – и его уволили. И даже после такого Кода сохранил верность Амэмии. Теперь же, после всего, что случилось, он доказал Амэмии, что он – человек слова. Для того чтобы помочь Амэмии, Коде пришлось нарушить закон. Правда, его еще раньше вытеснили на задворки общества. Он, наверное, прекрасно представлял, что его будут судить и признают виновным. Скорее всего, он думал, что, отсидев срок, сможет начать новую жизнь с женой и ребенком. Несмотря ни на что, Кода согласился помочь Амэмии. Именно тогда Амэмия понял: в органах еще остаются порядочные люди вроде Коды.

Составление плана Кода взял на себя. Миками не сомневался: такая работа причиняла ему боль. Они ведь собирались утереть нос полиции! Вывести на чистую воду похитителя из «Дела 64», которого вся префектуральная полиция не смогла разыскать за четырнадцать лет. Что, если бы Кода вырвал у Мэсаки признание? Радовались бы Огата и Минэгиси? Коде наверняка было бы больно видеть лица своих прежних коллег. Он понимал, что наносит тяжелый удар полицейскому управлению. И все же ему наверняка было тяжелее всего при мысли об их унижении. Тогда, много лет назад, никто не вступился за него; его вынудили подать в отставку. Однако в глубине души он хранил верность бывшим сослуживцам и не винил их за бездушие. На том он стоял до сих пор – он считал полицию родным домом, пусть и опозоренным. Бывших детективов не бывает… Кода никогда не забывал о «Деле 64», об Амэмии. Даже выйдя в отставку, он по-прежнему считал себя детективом и по-прежнему гордился своим призванием.

Вот почему они не довели дело до конца. Решение принимал Амэмия; он не мог вынести страданий Коды.

Миками вышел из телефонной будки.

«Та работа легкая. Легче не бывает». Интересно, как ответил бы Кода на подобное заявление?