Габриэль Гарсиа Маркес. Биография - Джеральд Мартин

Патриарх вертел сутками, как хотел, по своему усмотрению менял даты и время и даже упразднял воскресенья, равно как сам Фидель в итоге отменит Рождество, а потом, по прошествии многих лет, возродит этот праздник. И так же, как Фидель, патриарх Гарсиа Маркеса в ранние годы своего мессианского правления появлялся неожиданно в разных уголках страны и лично инспектировал или открывал общественные предприятия, тем самым добиваясь непреходящей популярности, так что народ не винил его в своих несчастьях: «Каждый раз, узнавая о новом акте варварства, они вздыхали про себя: если б генерал знал». В итоге, после того как американцы узурпировали Карибское море — возможно, это ссылка на длившуюся почти пятьдесят лет блокаду Кубы, которой героически противостоял кубинский народ, — патриарх размышляет: «И мне пришлось одному взвалить на себя бремя решения и я подписал этот акт мать моя… лучше чем кто бы то ни было знавшая что лучше остаться без моря чем согласиться на высадку десанта»[950]. Жестокая ирония заключается в том, что по прошествии более двадцати пяти лет после выхода в свет романа этот портрет в еще большей степени соответствует образу Кастро: у него тоже, принимая во внимание эмбарго, отняли «море», и он тоже стоял во главе режима, загнивающего на глазах у всего мира, в то время как сам он, казалось, сохранял невозмутимость. Только самые фанатичные из его врагов могут считать его «монстром».

Как бы то ни было, в 1975 г. в жизни Кастро начался один из самых успешных периодов. Его режим благополучно переживал «сталинистский» этап, отмеченный «делом Падильи», и вскоре он собирался развернуть свою историческую героическую кампанию в Африке. В 1975 г. четырнадцать стран Латинской Америки восстановили дипломатические отношения с Кубой. В их числе была и Колумбия, порвавшая все связи с революционным островом в 1961 г. при президенте Альберто Льерасе и восстановившая отношения 6 марта 1975 г., в день рождения Гарсиа Маркеса (ему исполнилось сорок восемь лет). Решение Лопеса Микельсена Гарсиа Маркес, должно быть, воспринял как предзнаменование, ибо сам он втайне уже решил восстановить отношения с кубинской революцией и прибыл в Боготу буквально за четыре дня до этого знаменательного события.

В июле наконец-то наступил подходящий момент для поездки на Кубу, куда он отправился с сыном Родриго. Сбылась его давняя мечта. Революционные власти предоставили им все необходимые условия для путешествия по острову: они ездили куда хотели и беседовали с кем хотели. Родриго сделал более двух тысяч снимков. «У меня была идея, — вспоминал Гарсиа Маркес, — написать о том, как кубинцы разорвали блокаду у себя дома. Меня интересовала не деятельность правительства или государства, а то, как люди справляются со своими собственными трудностями — готовят, стирают, шьют одежду. Словом, решают свои повседневные проблемы»[951]. В сентябре он опубликовал три незабываемых репортажа под общим заголовком «Куба из конца в конец», в которых блестяще сочетались похвальные отзывы и умеренная критика. Тем самым Гарсиа Маркес стремился продемонстрировать кубинским властям, что он — революционный деятель высшего класса, причем абсолютно надежный[952].

За лето вся семья собралась в Мексике. Гарсиа Маркес и Мерседес подыскали дом в южной части Мехико, на Калье-Фуэго в районе Педрегаль-дель-Анхель, сразу же за Национальным университетом. Этот скромный дом и более тридцати лет спустя является их основным местом жительства. В семье возникли некоторые расхождения, которые нужно было преодолеть, и, возможно, поэтому Гарсиа Маркес взял с собой на Кубу Родриго, хотя сын, должно быть, ему там мешал. О возвращении в Мексику Родриго так скажет мне: «Дело в том, что мы всегда возвращаемся в Мексику, а не в Колумбию. Словно мои родители стали мексиканцами за тот период между 1961-м и 1965 г.»[953].

Возвращение в Мексику позволит мальчикам вновь обрести свои корни, свою родину: ни тот ни другой не чувствовали себя ни колумбийцами, ни испанцами, и от Мексики их тоже безжалостно оторвали. Впоследствии Родриго решит жить самостоятельно, пробивая себе дорогу в жизни не под знаком имени Гарсиа Маркеса, и в конечном счете покинет страну. Гонсало, как младший сын, будет менее щепетилен на этот счет, но и он тоже попытается найти свой путь, не особо полагаясь на отцовскую славу, хотя в Мексике сделать это будет непросто. Мальчиков опять отправят в английские школы, чтобы они все-таки получили среднее образование.

Тем временем в Боготе в редакции Alternativa была взорвана бомба, вероятно, подложенная неким «комитетом бдительности». Это случилось в ноябре 1975 г., «как раз тогда, — рассказывал мне Энрике Сантос Кальдерон, — когда мы освещали проблемы коррупции в высших эшелонах армейского командования»[954]. Ничуть не напуганный — хотя в Мексике он находился в относительной безопасности, — Гарсиа Маркес сделал заявление, сказав, что взрыв бомбы — это явно дело рук колумбийской армии, причем указание поступило с самого верха. Совершенно очевидно, добавил он, что отказ Лопеса Микельсена закрыть журнал подтолкнул военных к активным действиям. Судя по всему, недавно проявленный им энтузиазм в отношении военных не распространялся на колумбийскую армию. Более того, в откровенно провокационной форме он обвинил в проведении этой репрессивной политики самого министра обороны генерала Камачо Лейву. Колумбийские военные этого ему не простят. И не забудут про свои подозрения о том, что основатели Alternativa симпатизировали партизанам М-19[955] и, возможно, находились с ними в тайном сговоре. Организацию М-19 представляли повстанцы из элиты среднего класса, похитившие меч Симона Боливара в 1974 г. (это была символическая акция).

А на международной арене происходили большие перемены, мир быстро менялся, причем в лучшую сторону. 21 октября у генерала Франко, подписавшего смертный приговор пяти политическим заключенным из басков, расстрелянным 27 сентября, несмотря на протесты мировой общественности, случился обширный инфаркт, и во главе государства встал инфант Хуан Карлос. 20 ноября Франко наконец-то умер — к огромной радости всех левых сил планеты. 22 сентября Хуана Карлоса провозгласили королем, а через три дня была объявлена всеобщая амнистия. Испания готовилась вступить на путь демократии, и это изменит ее окончательно и бесповоротно. 10 ноября Ангола объявила о независимости от Португалии, что явилось результатом жестокого вооруженного конфликта: марксистские силы под предводительством МПЛА[956], которым уже оказывали всяческое содействие русские консультанты, сплотились против пользовавшейся поддержкой США группировки УНИТА[957] Жонаса Савимби. 11 ноября Куба объявила о своем решении направить многотысячное войско в Анголу, которое будет оставаться там в течение тринадцати лет. У Гарсиа Маркеса появился реальный шанс показать, что способен сделать для революции большой журналист.