Чагинск. Книга 1 - Эдуард Николаевич Веркин

бывает?

Недалеко от нас возле стены стояло бутафорское копье. Сначала я подумал, что это бутафорское бревно, но, приблизившись, различил, что все-таки копье. Оно поднималось через весь вестибюль до галереи второго этажа и заканчивалось острым наконечником размером в полдвери.

— А это зачем? — поинтересовался Роман.

— Гигантское копье из папье-маше.

— Может, это не копье, а стрела, — предположил Роман. — Еще более гигантская.

Я тут же представил лук для этой стрелы и подумал: зачем нужна такая стрела и зачем нужен такой лук? В фойе вошли грибы и два мобильника.

— Голова болит, — сказал я. — Надышался этим угаром…

— Это радон, — с некоей обреченностью произнес Роман.

Скорее формальдегид.

Мы быстро покинули КСЦ и отошли от него подальше. Здесь дышалось.

— Это Пера, — вспомнил я.

— Что?

— Богатырь из Перми Великой. Наверняка это его копье.

— Пера из Перми?

— Это не та Пермь, что сейчас, — пояснил я. — Та другая, Великая. Южный форпост Гипербореи.

Мимо проехал зелено-белый «Кировец».

— Я был в Перми, — сказал Роман. — Я был там.

В Усть-Куломский КСЦ «Ошкамошка» инфильтруются мордовские сатанисты. Их предводительница и духовная мать Ульрика Кочнева организует кружок единомышленников и на праздник блаженной Вальпургии намеревается провести шабаш, замаскированный под смотр культурных сил района.

— Домой? — спросил Роман.

Однако Ульрику ожидает непременное и сокрушительное поражение — в Сыктывдинском КСЦ «Ен Бур» сильны позиции Агаты Ижемской, собравшей вокруг себя силы добра, гармонии и света.

— Пойдем… лучше погулять.

Грядет Великая Ружь, в ходе которой Ульрика будет низвергнута в зловонную прокудливую пустоту.

— В «Растебяку»? — предложил Роман.

— Нет, на воздух… Стоит часик побродить, пожалуй. Может, на РИКовский?

— Ты думаешь, он там?

— Кто? — не понял я.

— Светлов.

— Зачем нам Светлов? — снова не понял я.

— Светлов может помочь…

Грядет Великая Ружь.

— Что? Какая Ружь?

Кажется, я сказал это вслух.

— Да я… Сюжет для новой книги придумываю.

— Не пойдет, — сказал Роман. — Звучит, если честно, убого. А потом про Ружь все сейчас сочиняют…

От КСЦ до РИКовского минут двадцать хода, пока мы поднимались к Набережной, я зачем-то доказывал, что книга про Ёна, Ульрику и грядущую Ружь имеет право на жизнь, да, сейчас все про это сочиняют, но плохо сочиняют, без души.

— Про это нельзя с душой, — сказал Роман.

Роман хотел поспорить. Да и я. Идешь по городу, дискутируешь о необязательных и забавных предметах, дышишь воздухом, пытаешься проветрить голову.

— Я вообще все это ненавижу, — говорил Роман. — У меня отец этой ружью сильно страдал… Явь, правь, Мокошь, збруч, вздруч…

А голова не проветривается.

— Я думал, он у тебя козак.

— Теперь козак… Одно другому не мешает… Ты видишь?

— Нет…

Я не видел. Народу никого, чагинцы сидели по домам. Или работали. Или топили бани, хотя нет, не топили — когда бани топят, всегда чувствуется.

— Сколько здесь населения? — спросил Роман.

— Двенадцать тысяч, — ответил я.

— Сильно сомневаюсь.

Может, уже и меньше. Может, уже бегут. И нам надо бежать. Мне так точно. Однако я не мог сосредоточиться даже на этой нехитрой мысли, не мог думать самую простую мысль. Мы приближались к РИКовскому мосту, Набережная чуть под горку, и шагать стало легче. Но голова не проветривалась.

— Тихо… — прошептал Роман. — Ничего же не слышно, слышишь?

Я слышал. Это верно, ничего не слышно.

— То-то и оно! Машин не слышно…

Действительно, не слышно. Машины должны были грохотать.

— Обед сейчас, — предположил Роман. — Кстати, ты не знаешь, где живет Светлов?

— Нет. Наверное, у него фургон…

Мы увидели мост и котлован за ним.

Здесь многое изменилось. Котлован увеличился по площади, распространился и теперь был, пожалуй, с два футбольных поля или чуть шире. Глубина тоже выросла, в центре, наверное, метров пять или больше, по краям не так. Похоже на кимберлитовую трубку…

— Зачем для бумажного комбината такой котлован? — спросил Роман.

— Не знаю… Может, на самом деле атомную станцию строят?

— Это да.

Строительные вагончики отодвинулись дальше к лесу. Бульдозеры, экскаваторы и грузовики стояли по берегам; водителей, операторов и прочего машинного персонала не видно, не исключено, что действительно обед. На дне котлована скопилась мутная коричневая вода, изрядная лужа, в которой стояла оранжевая машина с насосом. Вокруг машины была закручена толстая гофрированная труба, через которую воду откачивали в реку, но сегодня этим явно не занимались — вода поднялась до середины колес, а в северном конце котлована даже проела небольшой каньон.

— Что происходит? — спросил Роман. — На обед не тянет.

— Выходной, думаю. Или из-за дождей… Вода поднимается, откачивают потихоньку. Возможно, из-за этого не копают пока. Гидрологов вызвали… Да, это точно выходной.

На берегу дохлым черным крабом лежала драга.

— Это выброс, — возразил Роман. — Они докопались до пустот, заполненных радоном, произошел массовый выброс. НЭКСТРАН эвакуировал рабочую силу, но… радон уже начал свое необратимое действие.

Роман глубоко вдохнул.

— Но Механошин и вся местная администрация скрывают размер бедствия, поскольку…

Роман потер лоб.

— Короче, Витя, пиши лучше про это — отличная тема, на хрена тебе Ружь?

Радон здесь ни при чем. Но… меня смущало отсутствие в котловане людей. Куда все делись? Теоретически они могли наткнуться на какое-нибудь… Захоронение. Археолог Кобейн вроде бы рассказывал про скотомогильник…

Ружь, безусловно происходит от Rouge, Rouge же, в свою очередь, восходит к скандинавскому Ragnarok, Роман недооценивает… Голова моя, глаза мои… Здесь мог быть скотомогильник после чумы, или сибирской язвы, или монгольского ящура. И за пятьдесят лет бациллы в подземных пустотах мутировали и размножились и, когда до них добрались экскаваторы, вырвались, и теперь их не остановить…

— Может, поближе посмотрим?

— Не стоит, — возразил Роман.

— Почему?

Роман ухмыльнулся.

— Это, разумеется, не радон, — сказал он. — Это… Ты в курсе, что в Юже произвели подземный атомный взрыв?

— Хочешь сказать, что тут… взрыв?

— Кто знает…

Эта драга ковырялась тут вроде бы с зимы. Это могла быть не драга, кто ее проверял.

— Местные бы как раз и знали, — заметил я. — У них под ногами бахнули атомную бомбу, а они и не заметили?

— Такое вполне могло случиться, — сказал Роман. — Под видом геологоразведки просверлили шурф под самый холм, бахнули ночью — сказали, что землетрясение, а потом смотрели, как жители разлагаются…

Рому сегодня несло.

— Пойдем лучше обедать, — предложил я.

— А почему нет?! Ну ладно, не атомную бомбу, какую-нибудь другую, понятно, что атомную можно счетчиком Гейгера вычислить…

— Рома, Чагинск на тебя деструктивно воздействует, — сказал я. — Ты становишься как Хазин, а так нельзя. Пойдем лучше в «Растебяку», там хорошо.

Мы отправились обедать, по пути Роман продолжал развивать идею про бомбу.

— Почему из котлована все разбежались? — спрашивал Роман. — А что, если там