📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгСовременная прозаСемья Мускат - Исаак Башевис Зингер

Семья Мускат - Исаак Башевис Зингер

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 144 145 146 147 148 149 150 151 152 ... 175
Перейти на страницу:

— Куда вы меня ведете?

— У меня идея. Идея безумная, но ведь и все, что произошло, — тоже безумие.

— Дайте я возьму вас под руку. Бедный мой мальчик, я вытащила вас из теплой кроватки.

— Что же произошло?

— В двух словах не расскажешь. Видите ли, у меня есть подруга — мы вместе учились в Евангелической школе. Так вот, пошла я к ней в гости, они живут на площади Наполеона. И вдруг меня зовут к телефону. Вы, должно быть, обратили внимание, когда были у меня, что один из моих соседей — пастор Герни. У него семнадцатилетний сын — мальчишка влюблен в меня с детства. «Кто говорит?» — спрашиваю. А он отвечает: «Петер». — «Откуда ты знаешь, что я здесь?» Я испугалась, решила, что с отцом плохо. «Ничего не говорите, слушайте, что я вам скажу, — говорит мне Петер. — К вам с обыском явилась полиция. Пробыли в квартире два часа, рылись в книгах. Я все слышал. Они хотели вас арестовать. Один из них до сих пор на улице стоит. Интересовались, кто у вас бывает. Ваш отец сказал: „Баннет“». Представляете? Если б не Петер, я бы сейчас сидела в тюрьме.

— А где вы взяли этот чемодан?

— У подруги. Я могла бы остаться у нее на ночь, но потом сообразила, что полиция может нагрянуть туда. Ее родители — люди очень строгих взглядов. И потом, я хотела предупредить вас.

— Они вас в чем-то подозревают?

— Я ничем не провинилась. У них нет против меня никаких улик. Но вы же знаете, как бывает: улик нет, а в тюрьму все равно посадят. Может, они нашли памфлеты. В наши ряды проникло много провокаторов. Первые доносчики — троцкисты. Я уж жалею, что вернулась из-за границы. Вы даже себе не представляете, какая свободная во Франции жизнь. А здесь — ад кромешный. За себя-то я не волнуюсь, а вот отец… Он, должно быть, ужасно тревожится. У него больное сердце. И денег у меня нет. Не знаю, что делать. Вы ведь знаете Варшаву, да?

— Ехать в гостиницу опасно.

— Согласна. Но есть же места, где можно остановиться на ночь без паспорта. Завтра пойду к юристу и все выясню. Уверена — вы в полной безопасности. Еще бы, вы ведь стопроцентный реакционер.

— Придется еще свою непричастность доказывать.

— Если боитесь — можете ехать обратно домой.

— Я не боюсь.

— В самом деле? Я думала, что к телефону подойдете вы, а не ваша жена. Когда я попросила к телефону вас, она не проронила ни звука. Я уж решила, что сейчас трубку бросит. По-моему, она очень ревнива.

— На ее месте ревновала бы каждая.

— Бедняжка, мне ужасно стыдно. А впрочем, люди не должны ревновать друг к другу. Твое тело принадлежит одному тебе, как выразилась товарищ Коллонтай. Куда мы идем?

— Вы слышали про Абрама Шапиро?

— Да, от Герца Яновера. Кто это?

— Долго рассказывать. Он — дядя моей жены. Сейчас он болен, недавно у него был сердечный приступ. Живет он у своей подруги Иды Прагер. Она — художница. Сейчас Ида в больнице, она тоже нездорова. Ее квартира — нечто вроде студии. Мы могли бы провести несколько часов там.

— Где это?

— Отсюда недалеко. На Свентокшиской.

— Еще вопрос, пустит ли нас дворник. Здесь каждый дом, как тюрьма.

— Пустит, думаю. Я дам ему злотый.

— Вот видите, какая я умная. Мне сердце подсказало, что поможете мне только вы. Ах, как же все непросто! Скажите, господин Шапиро женат?

— Он вдовец.

— Кто же за ним ухаживает? А впрочем, какая разница, все равно у нас нет другого выхода. Во время нашей последней встречи я вас оскорбила. И сразу же пожалела об этом. В вас есть что-то очень славное. Говорю это вовсе не из желания вам польстить. Вы — типичный enfant terrible. И жена у вас, судя по голосу, — тоже сущее дитя.

— Откуда вам знать, что собой представляет моя жена?

— Говорю же, по голосу. Почему вы с ней несчастливы?

— Сомневаюсь, чтобы я с кем-нибудь мог быть счастлив.

— Почему?

— Брак — не для меня.

— Хорошо, что вы это про себя знаете. Так оно и есть — вы никогда никого не сможете полюбить. Вы — жертва собственной философии. Если смысл жизни — в удовольствии, следует брать, а не давать.

— На этом строится вся цивилизация.

— Мы, коммунисты, придерживаемся на этот счет другого мнения. Мы хотим не только брать, но и давать.

— Что-то я не припомню, чтобы коммунисты давали. В основном — брали.

— Вы просто непослушный мальчуган. И надо бы оттаскать вас за уши. Кто-то, должно быть, в детстве вас обидел, и вы никак не можете этого забыть. Ничего не поделаешь, люди должны есть.

— Кормить приходится слишком много ртов. У каждого дворника дюжина детей.

— Что вы имеете против дворников? Вы говорите так, потому что сейчас ночь. В такой поздний час все переворачивается с ног на голову.

— По-моему, мир всегда стоял не на ногах, а на голове.

— Да, вы мечетесь по жизни, как мечется в постели страдающий бессонницей. Папа прав. У такого еврея, как вы, должен быть Бог. Папа умен и иррационален. Для меня же Бога больше не существует. Ребенком я была ужасно набожной. Ночью я вставала с постели и становилась перед изображением Иисуса на колени. У меня было только одно желание — уйти в монастырь. Евангелическая церковь меня не устраивала. Я завидовала католикам. У меня возник комплекс девственности. Потом я влюбилась в мальчика, христианина, — но у него хватило ума жениться на другой. Для меня это был тяжкий удар. Во мне проснулось тщеславие. Мне хотелось стать независимой. Во Франции я жила, как во сне. Думала, что знаю французский, но когда я туда приехала, меня никто не понимал. Я жила в семье, относились ко мне там, как к дочери. Да, забыла вам сказать, папа женился здесь, в Варшаве, — потому меня во Францию и отправили. Моя мачеха англичанка, вдова миссионера. Отличную они составляли парочку! Воспитывалась она где-то в Индии. Жили они в разных мирах. Слава Богу, она вернулась в Лондон. Вот так-то, дружок, а я тем временем обнаружила, что людям надо есть, и вступила в коммунистическую партию. Мы пришли?

Аса-Гешл позвонил. Барбара нервно переступала с ноги на ногу. Через некоторое время послышались шаги. Аса-Гешл достал серебряный злотый. Дворник приоткрыл ворота:

— Вы к кому?

— К пану Абраму Шапиро. В студию.

— Кто вы такие?

— Его родственники.

— Ну…

Аса-Гешл махнул Барбаре рукой, чтобы та шла первой. Дворник вернулся к себе в каморку.

— Да вы прирожденный лжец, — сказала Барбара.

— И сумасшедший в придачу.

На четвертом этаже они остановились. Барбара села на подоконник, Аса-Гешл — на чемоданы.

Барбара сидела на подоконнике, болтала ногами и, не отрываясь, пристально на него смотрела.

1 ... 144 145 146 147 148 149 150 151 152 ... 175
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?