Экспансия-2. Безоблачное небо Испании - Юлиан Семенов

Остановившись возле двери Кемпа, он отчего-то потрогал костяшку, которую повязала ему на руку Канксерихе, прислушался к тишине, царившей в квартире, усмехнулся, подумав, какие слова говорит сейчас этой несчастной толстухе Кемп, укладывая ее в кровать, и нажал на кнопку звонка.

«Он может не открыть цепочку, — подумал Штирлиц, — с него станется». Прикоснувшись ладонями к двери, он ощутил тепло старого дерева; жара все эти дни стояла по-настоящему летняя, январская. «Ничего, — сказал он себе, — если он не откроет даже после того, что я ему скажу, я высажу дверь, сил теперь хватит, индианка собрала меня, спасибо, индианка, ты добрая волшебница, я вновь ощущаю продольные мышцы спины, так было раньше, когда я выходил на корт, чтобы выиграть». Он отчего-то вспомнил подвал гестапо, куда его привел Мюллер, разложенные на столике шприцы и щипцы — орудия пытки должны быть примитивными и понятными, только тогда это пугает, — и того молодого эсэсовца, который был дежурным по коридору. За два года до этого он играл с ним против группенфюрера СС Поля, начальника хозяйственного управления РСХА. Молодой эсэсовец слишком уж подхалимски подыгрывал высокому начальнику, тот разгневался, Штирлиц с большим трудом спас его от разжалования, и отец эсэсовца привез в подарок цветы и ветчину, сказав, что семья всегда будет благодарна господину фон Штирлицу. А когда Мюллер посадил Штирлица в подвал, тот молодой эсэсовец перебросил в камеру записку с просьбой съесть ее по прочтении: «Если вы на допросе не будете говорить, что мой папа присылал вам подарки, я стану бить вас вполсилы»…

— Кто? — голос Кемпа был глухим, и в нем явно чувствовался испуг.

— От сеньора Каверича, — ответил Штирлиц; он знал, что этот усташ возглавлял одно из подразделений безопасности в особо секретном конструкторском бюро профессора Танка. — По срочному делу.

Штирлиц не очень-то изменил голос, просто говорил, покашливая, с аргентинским акцентом, который сразу же отличим от настоящего испанского.

Лязгнула цепочка, дверь приоткрылась. Кемп, машинально протянув руку за пакетом, хотел было что-то сказать, но, увидев Штирлица, не смог скрыть ужаса.

Штирлиц легко распахнул дверь, вошел в темную прихожую и тихо спросил:

— Надеюсь, вы один?

— Нет, — так же тихо, чуть не шепотом, ответил Кемп, — у меня друзья… Три человека… Они укладываются спать… Сейчас я их позову, я приглашу их сюда…

— Я пришел к вам без зла, — усмехнулся Штирлиц. — Не тревожьте друзей, давайте пройдем куда-нибудь, где можно пошептаться…

— Нет, нет, приходите завтра, Брунн. Сегодня я не могу…

— Полноте, Виккерс, вы что так испугались? Есть основания бояться меня?

Кемп метнулся взглядом в зрачки Штирлица, когда тот произнес его настоящую фамилию; обернувшись, странно-заискивающе крикнул в темноту:

— Я сейчас вернусь, через пять минут!

— Ну-ну, — Штирлиц усмехнулся. — Страхуетесь?

Кемп снова впился кроличьим взглядом в его зрачки, а потом как-то по-звериному, выбросив перед собой руку, бросился на Штирлица, успев — за мгновение — ощупать его карманы: оружия не было. Глаза Кемпа сразу же обрели нормальное выражение, в них не было уже испуганной, чисто животной затравленности.

— Идите вперед, — сказал Кемп. — Вас не будет шокировать, если мы поговорим на кухне?

— Отнюдь. Тем более, если вы уже успели ее оборудовать так же, как в Мадриде, на немецкий манер.

— Не успел, — ответил Кемп и включил свет; изразцовый пол (белое с голубым, цвета Андалусии), разностильный гарнитур, старая плита с потрескавшейся эмалью — полное ощущение временности быта. — Я сейчас вернусь, присаживайтесь.

— Повторяю, я к вам не со злом, Виккерс. Не надо ходить за пистолетом, нет смысла… Впрочем, если вам так удобнее, — валяйте, я подожду.

— Да, мне так удобнее, — ответил Кемп и вышел.

«Только бы он не сбежал, — подумал Штирлиц. — Задушит толстую дуреху, запрет меня с ней на ключ, вот и прыгай из окна, очень весело. А что, вполне может, страх подвигает человека на непросчитываемые поступки».

Кемп, однако, вернулся. В кармане его легкого шлафрока явственно топырился пистолет.

— Ну, пожалуйста, — сказал он, сунув руку в тот карман, где лежало оружие. — Я весь внимание.

— Послушайте, Виккерс, — усмехнулся Штирлиц, — поскольку вы в Аргентине недавно, запомните: люди здесь сугубо отличимы от испанцев, Перон их еще не успел сломать… Женщина, которая лежит у вас в спальне, не станет лжесвидетельствовать, а убивать сразу двоих — ее и меня — слишком рискованно. Мерк вам этого не простит.

При упоминании фамилии Мерка лицо Кемпа вновь обрело выражение испуганной загнанности. Штирлицу показалось, что у него от волнения краснеют глаза, маленькие сосудики наливаются кровью, сообщая лицу нечто заячье, когда косой чувствует, что его вот-вот настигнет свора и надежды на спасение нет.

— Что вам от меня нужно? Почему вы здесь? Зачем?

— От вас мне нужно немногого — правды, Виккерс. Здесь я потому, что представляю интересы братства. Зачем я у вас? За тем, чтобы принять решение. Такой ответ вас устраивает?

— У вас пять минут. Излагайте то, что считаете нужным.

Штирлиц покачал головой:

— Нет, Виккерс, у меня столько минут, сколько нужно для дела. Если такая постановка вопроса вас не устраивает, я уйду, но узел фон Шонса, который вы с ним вязали в связи с убийством Фрайтаг, эпизод с Гаузнером, завершившийся его убийством — по вашему приказанию — Пепе Гуарази в квартире Роумэна, показания штурмбанфюрера СС Кирзнера по поводу попытки вербовки вашей организацией гражданина Соединенных Штатов на шантаже против мисс Кристиансен и ваши фотографии, сделанные мной здесь, в Кордове, — все это будет завтра же предано гласности. А этого вам генерал никогда не простит. И вы знаете, как поступит Мерк, когда вы — фактом своего скупердяйского отношения ко времени, пять минут, десять, двенадцать — нанесли непоправимый удар по всей нашей сети…

По мере того как Штирлиц неторопливо называл имена, Кемп все более и более вжимался в стул, словно бы готовясь к прыжку.

Щелчок металла прозвучал, словно выстрел, хотя это была лишь предтеча выстрела, — Кемп спустил предохранитель.

Штирлиц досадливо поморщился:

— Да погодите вы… Дайте мне кончить, Виккерс… Повторяю, я пришел к вам без зла. Дослушайте, а потом стреляйте… О том, что я к вам пришел, знают те, кто меня сюда отправил. Дом оцеплен, вам же знакома наша система, сами, как говорят, не первый раз замужем… Штандартенфюрер СС профессор Танк, который тщательно отвергает свою принадлежность к практике национал-социализма, представляющий ныне интересы Гуго Стиннеса, контактирующего с американским бизнесом в Германии, никак не заинтересован в скандале, связанном с именем «инженера Лопеса»… Тем более в квартире, которая предоставлена Лопесу-Виккерсу-Кемпу начальником охраны его предприятия сеньором Каверичем… Беда заключается также и в том, что вы, переселившись в этот благословенный край, перестали высылать деньги вашей жене и детям — этого вам не простят в ИТТ, там чтут культ семьи, пуритане… Я открыл вам незначительную часть того, что на вас собрано.