Врата Мёртвого Дома - Стивен Эриксон

Сидевший у стены Геборик рассмеялся. Поднял свои невидимые руки.

— Покажи мне смертного, за которым не идёт охота, и я покажу тебе труп. Всякий охотник — добыча, всякий разум, что знает себя, имеет преследователей. Мы гонимся, и гонятся за нами. Неведомое преследует невежду, истина наседает на всякого учёного, которому хватает мудрости признать собственное невежество, ибо в нём — значение непостижимых истин.

Сидящий на бортике фонтана Кальп поднял взгляд, из-под тяжёлых век посмотрел на бывшего жреца.

— Я говорил буквально, — произнёс маг. — В этом городе есть живые оборотни — всякий ветерок доносит их запах, и он нарастает.

— Почему бы нам просто не сдаться? — спросила Фелисин.

Маг презрительно ухмыльнулся.

— Беспечность — не мой недостаток. Мы в Рараку, в обители Вихря. В сотне лиг вокруг мы не увидим ни одного дружеского лица — да и вряд ли сумеем уйти так далеко.

— А лица рядом — вообще нечеловеческие, — добавил Геборик. — Все маски срываются, и знаете — д’иверсы с одиночниками скорее всего пришли сюда не по зову Вихря. Трагическое совпадение — Год Дриджны и неблагое Схождение…

— Дурак ты, если и вправду так думаешь, — буркнул Кальп. — Уж никак не совпадение. У меня такое чувство, что кто-то подтолкнул оборотней к Схождению и сделал это именно из-за восстания. Или наоборот — богиня Вихря подтасовала пророчество так, чтобы на время Схождения пришёлся Год Дриджны, — чтобы создать хаос на Путях.

— Интересные соображения, маг, — медленно кивая, проговорил Геборик. — Разумеется, их и следовало ожидать от практика Меанаса, Пути, где обман разрастается, словно сорняки, и неизбежно искажает правила игры… но только тогда, когда это выгодно.

Фелисин молчала, глядя на мужчин. Один разговор — на поверхности, но совсем другой — под ним. Жрец и маг играют в какую-то игру, сплетают подозрение со знанием. Геборик увидел тайные связи, награбил в призрачных жизнях нужные сведения и, кажется, намекает теперь магу, что тот ближе к пониманию, чем сам подозревает. «Вот, последователь Меанаса, возьми мою невидимую руку…»

Фелисин решила, что с неё довольно.

— Что тебе известно, Геборик?

Слепец пожал плечами.

— Тебе-то какое дело, девочка? — проворчал Кальп. — Ты предлагаешь сдаться: пускай нас найдут оборотни — нам ведь всё равно не выжить.

— Я спросила, зачем продолжаем бороться? Зачем уходить отсюда? В пустыне у нас тоже нет шансов.

— Так оставайся! — воскликнул Кальп и поднялся. — Худ свидетель, пользы от тебя никакой.

— Говорят, всего-то и нужно — один укус.

Маг замер, затем медленно повернулся к Фелисин.

— Это неправда. Распространённое заблуждение, я полагаю. От укуса может развиться циклическая лихорадка, безумие, но оборотнем ты не станешь.

— Тогда как ими становятся?

— Не становятся. Оборотнями рождаются.

Геборик поднялся на ноги.

— Если мы собираемся идти через мёртвый город, идёмте. Голоса смолкли, и разум мой очистился.

— А какая разница? — продолжала настаивать Фелисин.

— Я могу провести нас по самому короткому пути, девочка. Иначе будем блуждать, пока нас не нагонят охотники.

Они в последний раз напились из бассейна, затем набрали столько бледных плодов, сколько способны были унести. Фелисин не могла не признать, что чувствует себя более здоровой — исправленной, будто память перестала кровоточить, остались только шрамы. Но подавленность никуда не делась. Фелисин давно потеряла надежду.

Геборик повёл их по извилистым улицам и переулкам, через жилые дома и здания, и всюду спутники находили тела — люди, оборотни, т’лан имассы, древние сцены яростной битвы. Краденое знание Геборика улеглось в голове Фелисин дрожащим ужасом, который пробуждался при каждой новой картине смерти. Ей казалось, будто она вот-вот постигнет какую-то глубочайшую истину, которая станет ответом на все человеческие устремления от начала времён. Все мы лишь царапаем мир, слабые и неразумные. Все чудовищные драмы цивилизаций, людей с их убеждениями и красивыми жестами — ничего не значат, ни на что не влияют. Жизнь просто ползёт дальше. Неужели дар озарения — дар видеть значение всего, что есть человек, — не приносит ничего, кроме чувства сокрушительной тщетности. Только невежда выберет цель и будет цепляться за неё, ибо в этом — иллюзия собственной важности. Вера, король, королева, император или месть… всё это цитадели глупцов.

Ветер выл за спиной, поднимал маленькие облачка пыли под ногами, шершавыми языками лизал кожу. И нёс с собой слабый, пряный запах.

По ощущению Фелисин, прошёл час, прежде чем Геборик остановился. Спутники стояли у главного входа какого-то храма, где толстым, массивным колоннам благодаря резьбе придали сходство с древесными стволами. Вдоль потрескавшегося, просевшего цоколя тянулся фриз. На каждой панели виднелось изображение, едва различимое в свете чародейского огня Кальпа.

Маг вглядывался в резьбу. «Худов дух!» — одними губами прошептал он.

Бывший жрец улыбался.

— Это же Колода, — проговорил Кальп.

Ещё одна жалкая попытка утвердить порядок.

— Старшая Колода, — кивнул Геборик. — Не Дома, а Обители. Владения. Можешь опознать Смерть и Жизнь? А Тьму и Свет? Видишь Обитель Зверя? Кто сидит на рогатом троне, Кальп?

— Он пуст, если, конечно, я смотрю на то, что ты имеешь в виду, — обрамление из разных созданий. По сторонам от престола — т’лан имассы.

— Да, тот самый. И никого на троне, говоришь? Любопытно.

— Почему?

— Потому что малейшие отзвуки памяти кричат мне, что раньше трон не пустовал.

Кальп хмыкнул.

— Ну, по крайней мере, его не стесали — я вижу спинку трона, и она выглядит такой же старой, как и остальное изображение.

— Здесь должны быть и Независимые — можешь их найти?

— Нет. Возможно, где-то по бокам храма или сзади?

— Не исключено. Среди них найдёшь Оборотня.

— Всё это невыносимо увлекательно, — протянула Фелисин. — Я так понимаю, мы собираемся сюда войти, — поскольку ветер дует туда.

Геборик улыбнулся.

— Да. На дальнем конце нас ждёт выход.

Внутри храм больше напоминал тоннель — его стены, пол и потолок скрывали спрессованные напластования песка. Чем дальше они заходили, тем сильнее становился вой ветра. Через сорок шагов спутники начали различать бледный охряный свет впереди.

Тоннель сузился, ревущий ветер отчаянно толкал их в спину, так что у самого выхода пришлось даже пригибаться, чтобы не упасть.

Геборик задержался у самого порога, чтобы пропустить вперёд Кальпа, а затем Фелисин. Первым наружу вышел маг, за ним — Фелисин.