Будет только хуже - Виктор Климов

Ставицкий утверждает, что она вовсе не параллельная. Она — равновозможная, надо лишь подтолкнуть правильную костяшку домино, чтобы всё сложилось так, как надо, предварительно выстроив другие костяшки.

Учёный хромал всё сильнее, но упорно продолжал идти, рассуждая о мироздании и его квантовых основах. Впрочем, нести его всё равно никто не смог бы. Все были очень слабы, и лучевая болезнь сказывалась всё сильнее. Последние радиопротекторы были проглочены ещё в Москве.

Наверное, Ставицкому так было проще переносить тяготы. Типа идёшь, говоришь, вводишь себя своего рода в транс. Кванты, фотоны, реликтовое излучение, оставшееся от самого момента сотворения Вселенной, гравитационные волны и чёрные дыры… Чего только Ставицкий не успел упомянуть.

Однако, неужели всё предопределено? Да, из всех рассуждений учёного-алкоголика (и как его только до таких работ допустили!) можно было сделать один простой и очевидный вывод — всё предопределено. И что бы ты ни делал, всё будет так, как предначертано.

— Думаешь? — Просипел Ставицкий, сквозь обмотанный вокруг его лица шарф. — Ну, тогда можешь просто упасть здесь, лечь и заснуть. Поверь, ты даже не заметишь, как умрёшь.

Вот про сон сейчас совсем было не к месту. Спать хотелось так, что реально хотелось плюнуть на всё и устроится на последний в своей жизни тихий час под ближайшим бревном, чтобы уже никогда не проснуться.

— А разве не так? — сквозь кашель ответил Влад. Его колотил озноб и бросало то в жар, то в холод, спина была насквозь мокрая и одежда противно прилипала к телу. — Получается, что от момента Большого взрыва, до настоящего времени было понятно, что произойдёт. Динозавры были заранее обречены. О, до этого какой-то кусок кометы обязательно должен был упасть на безжизненную планету, чтобы принести зачатки углеводородных соединений.

— Ну… — Начал Ставицкий, но Влад продолжал.

— Или какого-то бедолагу сбила машина на перекрёстке. Он просто шёл на работу, так, как всегда ходил, одним и тем же маршрутом, так короче. Он проснулся вовремя, поел, и пошёл. А какой-то водитель вчера отмечал день рождения, и сегодня у него жутко болела голова, что повлияло на его внимательность. Он отвлекся на долю секунды, пережал педаль газа, не вовремя нажал педаль тормоза. И вуа-ля! ДТП со смертельным исходом. И всё это было предопределено от самого момента вашего Большого взрыва. Все ваши атомы, фотоны и электроны разлетались и сталкивались именно так, чтобы спустя миллиарды лет, один непроспавшийся водила сбил одного трезвого и соблюдающего правила пешехода.

— Но, наблюдатель, находящийся в каждой конкретной точке пространства времени не может видеть, что будет дальше. Он и прошлое-то толком не видит, так общие черты того, что происходило. Хоть бы твой водитель. Он же знал, что ему завтра за руль, но всё равно участвовал в возлияниях, хотя мог бы и не делать этого.

— Я об этом и говорю: от твоего наблюдателя ничего не зависит. Он делает всё так, как и было предначертано. Он не мог принять иного решения просто потому, что в его мозгу сработали соответствующие электрические импульсы, вызванные конкретным строением нейронов и набором генетической информации, полученной от предков.

— Но у наблюдателя есть воля! — не унимался Ставицкий. — Он может что-то делать, а что-то нет. И в зависимости от принятых решений Континуум будет принимать ту или иную форму, его структура будет меняться.

— Воля? Что такое воля, Александр Николаевич? Человек — биохимическая машина. Испытывает голод — надо добыть топлива, чтобы поддержать работу узлов. Следовательно, принимаются одни решения. Если человек сыт, то есть заправлен, то решения уже совсем другие. Не кажется ли вам, что мы рабы?

Влад зло улыбнулся.

— Ну, можешь, конечно, и так думать, — согласился Ставицкий, но по его тону было понятно, что он не сдался в споре, а просто взял паузу для поиска новых аргументов. — Но даже если и так, то разве нет смысла в том, чтобы пребывать в гораздо более комфортной версии предопределённой Вселенной, чем в той, что мы имеем несчастье наблюдать сейчас?

Влад не стал отвечать. Он просто пожал плечами. Или ему показалось, что пожал, усталость требовала привала, но Алексей и Павел фанатично шли вперёд, даже почти не оглядываясь, чтобы проверить идут ли за ними Влад и Ставицкий. Пограничники просто знали, что идут. И привал будет тогда, когда они скажут, а не тогда, когда этого потребуют организмы их спутников.

Они шли уже очень долго, Влад даже не пытался считать время, чтобы понять, какое расстояние они прошли. Просто в какой-то момент, они оказались на заброшенном полустанке, пострадавшем от взрывной волны.

Перрон и небольшое здание в фирменной расцветке РЖД, точнее того, что от неё осталось. Раскуроченные перила. Вывеска с названием полустанка отсутствует, наверное, её сорвало.

Интересно, где они? Из ориентиров только возвышающиеся вдали поросшие лесом горы. Если то, что осталось от выгоревших деревьев можно назвать лесом.

Сверху всё-таки начинал падать снег, и в этом был какой-то сюрреализм: белый снег на чёрных деревьях и такой же чёрной земле. Снег и пепел.

Да, скорее всего, снег нещадно фонил, но они даже не пытались включить дозиметр, чтобы проверить уровень радиации. Да его и не было. И он ничего бы им дал. Все понимали, что уже слишком поздно пить боржоми, когда не только печень, но и все внутренние органы распадаются под действием бешенных радионуклидов.

Пока Влад со Ставицким доковыляли до покосившихся стен с выбитыми окнами, пограничники уже успели внутри развести небольшой костёр и начали разогревать пищу. Дым тоже был радиоактивным.

— Надо отдохнуть, — оповестил всех Алексей. Остался последний рывок, мы скоро будем на месте.

— Не хочу наводить панику, но если я усну, то не факт, что проснусь, — как есть сообщил Влад. — Простите.

Влад был прав, все были максимально истощены, к тому же сказывались травмы, полученные при крушении поезда. А Павел и Александр ещё и оказались ранены в ходе перестрелки. Это стало понятно, когда на прошлом привале они стали менять повязки. Сшивать раны пришлось на живую, но кровь продолжала сочиться, отказываясь нормально сворачиваться.

Алексей словно ждал этих слов от Влада.

— Есть одно средство, как раз для нашего случая, — сообщил он. — П-последнее средство.

Капитан развязал рюкзак и достал маленький чехол для шприцов. Последних по совпадению оказалось ровно четыре. Он раздал каждому по штуке. Внутри янтарём желтела некая жидкость.

— Колите в открытый участок тела, — проинструктировал он. — Желательно в шею. Но сойдёт и в руку, если кому хватит сил раздеться и одеться.

— Это же не…? — засомневался Ставицкий. Сам на краю могилы, а всё за жизнь