Битва за Фолкленды - Саймон Дженкинс

Капрал Сиддалл, 31-летний йоркширец, перебегал через вершину кряжа в компании бомбардира Холта чуть впереди остальных бойцов отделения[503]. Неожиданно они лицом к лицу столкнулись с четырьмя аргентинцами. Бомбардир бросился назад, постоянно ругаясь с испуга: «Е… й черт! Е… й черт!» Сиддалл швырнул гранату, которая убила одного и ранила другого противника. Затем к нему подошло отделение, и они ринулись вперед. Многие аргентинцы неподвижно лежали в спальных мешках, ожидая подходящего момента сдаться в плен.

После окончания войны аргентинские солдаты дружно и от всей души ругались по поводу отсутствия на поле боя лидеров в лице офицеров. Циркулировавшие у британцев слухи о бытовавшей у противника необычайной жестокости в отношении собственных солдат подтвердились. Попытки уйти в самоволку карались избиением, или же совершившего проступок солдата заставляли часами стоять голыми ногами в воде где-нибудь на ближайшем склоне. Многие офицеры покинули передовую, когда начались активные боевые действия. Некоторых солдат пришлось отправить в тыл из-за самострела. По рассказам аргентинского санитара-носильщика по имени Хуан Карлос, в ночь британского наступления в горах на позициях противника происходило следующее: «Когда некоторые наши солдаты очутились вдруг одни посреди мрака ночи и ждали поддержки со стороны своих командиров, то не обнаружили их. Тогда и они тоже отступили. Это было просто-напросто логично. Если профессионалы смылись, чего же ждать от призывников?»

Гарри Сиддалл, как многие бойцы в ту ночь, мгновенно превратились в бывалых воинов: «Как-то быстро начинаешь соображать, чье оружие и откуда бьет в тот или иной момент. Я не испытывал ни ненависти, ни дружелюбия по отношению к аргентинцам. Просто думал о деле, а они стояли у меня на пути, мешая мне делать его». Через два с четвертью часа 45-й отряд коммандос, хотя он и находился под постоянным обстрелом аргентинской артиллерии, захватил вершины горы Ту Систерз и отошел с линии хребта, чтобы дождаться наступления рассвета. Эндрю Уайтхед с удивлением взирал на то, какие сильные позиции бросил противник. «Имея 120 чел., — говорил он, — я бы умер от старости, удерживая эти горы»[504].

Самые серьезные потери в бою за Ту Систерз британцы понесли pа много миль от поля сухопутного сражения. Эсминец «Гламорган» класса «Каунти» обеспечивал огневую поддержку с моря 45-му отряду коммандос. В 2.35 пополуночи кэптен Майк Бэрроу как раз отдал команду на прекращение артобстрела и лег на курс в направлении места дислокации ударной группы, когда солдаты наземных сил заметили светящуюся точку, отделившуюся от берега и помчавшуюся через мглу ночи над морем. Находясь в восемнадцати милях (33,3 км) от берега, люди на борту «Гламоргана» сочли сперва, будто к ним летит один из 155-мм снарядов, которыми время от времени била неприятельская артиллерия. Затем командир штурманской боевой части, лейтенант-коммандер Иэн Инскип, проговорил: «Кажется, идет ракета». Наводчик ЗУР «Си Кэт» Джиллингз тут же выстрелил. С опозданием в небо взлетела «солома». Бэрроу развернул корабль кормой к цели и вел его на скорости 24 узла, когда «Экзосет» — пусковую установку сняли с фрегата и смонтировали на прицепе на суше — пропахала верхнюю палубу «Гламоргана» на уровне ангара и ударила в расположенный ниже камбуз.

Очевидцы на Восточном Фолкленде, в том числе бойцы 42-го отряда коммандос на склоне горы Харриет, видели огромный огненный шар от взрыва ракеты, за которым через несколько секунд последовал другой взрыв на корабле — взорвался вертолет «Уэссекс», мгновенно убив шесть из девяти человек в ангаре, включая и лейтенанта Дэйвида Тинкера[505]. «Даже не кажется, будто ты где-то так далеко, — писал он жене за несколько дней до гибели. — Поскольку я точно знаю, что Портсмут сразу там за горизонтом. Тут все чем-то похоже на дом, хотя я никак не могу представить себе лета… С нетерпением жду, когда мечты станут явью…» Корабль начал вибрировать, и Бэрроу тут же сбросил скорость до 10 узлов, чтобы избежать серьезного ущерба корпусу и надстройкам «Гламоргана». В области взрыва бушевал страшный пожар. Шесть человек на камбузе, занятые приготовлением завтрака, погибли. Как бы там ни было, Бэрроу благодарил судьбу, пославшую такое тяжкое испытание кораблю именно теперь, когда команду закалили шесть недель войны, а не 1 мая, когда шоковое воздействие оказалось бы неизмеримо сильнее. На протяжении двух с половиной часов его моряки боролись с пожарами до тех пор, пока не взяли их под контроль. Две из четырех турбин корабля встали от взрывной волны. Главный старшина в ангаре пролежал, погребенный под обломками, наполовину в воде в течение трех часов прежде, чем к нему пришла помощь. Но он уцелел. Как и корабль. Постепенно команда смогла выправить сильный крен, вызванный огромным количеством воды, которой поливали пламя. Тринадцать человек погибли, а многие другие получили ожоги или ранения, но могучий старый корабль скоро смог снова набрать свои 24 узла, спеша на рандеву с плавучей мастерской «Стена Сиспред», чтобы успеть произвести починку и вернуться в строй до момента получения приказа о возвращении на родину.

В то время как команда «Гламоргана» сражалась за жизнь корабля на воде, на берегу 3-й батальон Парашютного полка вел самый кровопролитный бой за всю войну, выполняя последнее задание 3-й бригады коммандос по захвату горы Лонгдон. Чуть позднее 9 часов вечера, когда после изматывающего четырехчасового марша парашютисты Хью Пайка поднимались по нижним склонам горы Лонгдон, капрал роты «В» наступил на мину[506]. Взрыв искалечил его ногу, а к тому же заставил аргентинцев открыть огонь. Вместо роты, как предполагалось, 3-й парашютный батальон столкнулся с батальоном аргентинского 7-го пехотного полка, который поддерживали снайперы, располагавшие отличными приборами ночного видения[507].