Перекрестки сумерек - Роберт Джордан

Лилейн бросила на нее пронзительный взгляд, однако, как бы она ни хотела выбранить Морайю, они были из одной Айя. Они должны были хотя бы сохранять видимость единого фронта. Однако усилие, которое Лилейн затратила, чтобы не открыть рот, сделало ее губы совсем тонкими.

У Романды не было такого ограничения.

– Ты должна объяснять то, что все и так уже знают! Мы – те, кто выполнял эту подготовку. Возможно, ты об этом забыла? – На этот раз ее голос был резок. В Совете были запрещены открытые выражения гнева, но не раздражения.

Если Морайя и почувствовала укол, внешне это на ней никак не отразилось. Она лишь оправила шаль.

– Я должна объяснить все с самого начала, поскольку о таком мы еще не думали. Майлинд, смогут ли наши круги противостоять тому, что описали Акаррин и Нисайн?

Несмотря на свирепые глаза, рот Майлинд выглядел всегда готовым к улыбке, но она была совершенно сурова, когда встала. Она оглядела по очереди каждую Восседающую, чтобы ее слова произвели большее впечатление.

– Они не смогут. Даже если мы изменим порядок так, что сильнейшие сестры всегда будут составлять один круг (а это означает, что они должны жить, есть и спать вместе, чтобы быть готовыми моментально воссоединиться), даже тогда мы будем подобны мыши перед кошкой. Достаточное количество мышей может одолеть даже большую голодную кошку, однако прежде погибнет немало мышей. Однако, если погибнет много таких «мышей», Белая Башня умрет.

По палатке снова пробежала рябь вздохов.

Эгвейн удалось сохранить спокойное выражение лица, но ей пришлось с усилием заставить себя разжать кулаки, спрятанные под юбкой. Что они предложат – штурм или бегство? О Свет, как она сможет противостоять им?

Из одной Айя или нет, но Лилейн больше не могла сдержаться.

– Что же ты предлагаешь, Морайя? – огрызнулась она. – Даже если мы воссоединим Башню прямо сегодня, мы не сможем изменить фактов.

Морайя слегка улыбнулась: похоже, что другая Голубая высказала наконец то, что она надеялась услышать.

– Значит, мы должны изменить факты. В настоящий момент фактом является то, что даже наши сильнейшие круги слишком слабы. У нас нет ангриалов, так же как и са'ангриалов, так что забудем о них. Я не уверена, что даже в Башне есть нечто, что сильно изменит положение дел. Как же тогда сделать круги сильнее? Достаточно сильными, чтобы можно было надеяться, столкнувшись с тем, что случилось с Шадар Логотом, остановить это. Эскаральда, что ты можешь сказать об этом?

Встревоженная, Эгвейн наклонилась вперед. Они действовали сообща. Но ради какой цели?

Не одна она осознала, что трое Восседающих, созвавших Совет, стояли. Оставшись стоять, Морайя и Майлинд сделали недвусмысленное заявление. Эскаральда стояла словно королева, но все же миниатюрная Коричневая слишком обращала внимание на взгляды, скользившие между ней, Майлинд и Морайей, сосредоточенные, нахмуренные или слишком спокойные лица. Она дважды оправила шаль, прежде чем заговорить. Ее высокий, но сильный голос звучал, словно она читала лекцию.

– Древняя литература совершенно ясна, хоть, боюсь, и мало изучена. Она собирает скорее пыль, чем читателей. Писания, собранные в ранние годы Башни, сообщают, что круги в Эпоху Легенд не ограничивались тринадцатью. Точный механизм (я бы сказала, точный баланс) неизвестен, но его не так уж сложно воссоздать. Тем из вас, у кого не нашлось времени заглянуть в библиотеку Башни, я сообщу, что способ увеличения круга предполагает… – Впервые она замялась и с видимым усилием продолжала: – Предполагает включение мужчин, способных направлять Силу. Фэйзелле вскочила на ноги.

– Что ты предлагаешь? – вопросила она и немедленно села, словно кто-то мог заподозрить, что она стоит в знак поддержки.

– Я требую очистить зал Совета! – вставая, произнесла Маг-ла. Как и Морайя, она была из Иллиана, и волнение значительно усиливало ее акцент. – Такие дела должны обсуждаться исключительно на закрытом заседании Совета. – Едва закончив, она тоже сразу уселась на скамью, нахмурившись, сгорбив плечи и сжимая и разжимая ладони поверх юбок.

– Боюсь, что для этого слишком поздно, – громко сказала Мо-райя. Ей пришлось говорить громко, чтобы перекрыть бормотание сестер, увлеченно беседовавших позади скамей, гул стоял точно в улье. – То, что было сказано, сказано; и услышано слишком многими сестрами, чтобы теперь попытаться сделать вид, что этих слов не было. – Ее грудь поднялась, когда она глубоко вдохнула и заговорила еще громче: – Я выдвигаю перед Советом предложение вступить в соглашение с Черной Башней, дабы при необходимости включить в свои круги мужчин. – Если ее речь и звучала в конце чуть сдавленно, в этом не было ничего удивительного. Лишь немногие Айз Седай могли произнести это название без волнения, отвращения или открытой ненависти. Слова сокрушили гул – на протяжении трех ударов сердца стояла полная тишина.

– Это безумие! – вскрик Шириам разбил тишину – во многих отношениях. Хранительница Летописей не участвует в обсуждении дел Совета. Она даже не может вступать в Совет без Амер-лин. С лицом, залитым румянцем, Шириам выпрямилась, возможно готовая столкнуться с неизбежным упреком и защищаться. Но у Совета были заботы поважнее.

Вскакивая со своих мест, Восседающие начали говорить, кричать, иногда перекрикивать друг друга.

– Безумие – слишком мягко сказано! – выкрикивала Фэйзел-ле, в то время как Варилин кричала:

– Как мы можем быть союзниками мужчин, способных направлять?

– Эти так называемые Аша'маны все отмечены порчей! – говорила Саройя без малейшего признака хваленой выдержки Белой Айя. Сложив руки поверх шали, она тряслась так, что длинная белоснежная бахрома колыхалась. – Они все испорчены прикосновением Темного!

– Само такое предложение противоречит всему, за что выступает Белая Башня, – отрезала Такима. – Нас будет презирать любая женщина, называющая себя Айз Седай, да и те Айз Седай, что давно уже покоятся в могилах.

Магла зашла столь далеко, что потрясала кулаком в ярости, которую и не пыталась скрывать:

– Только приспешница Темного могла предложить такое! Только приспешница Темного!

Морайя побледнела от такого обвинения, но затем покраснела от гнева.

Эгвейн не знала, что и сказать. Черная Башня была детищем Ранда, и, возможно, необходимым, если существовала хоть какая-то надежда победить в Последней Битве, и все же Аша'маны были мужчинами, способными направлять Силу, а этого боялись три тысячи лет, и они направляли запятнанной Тенью саидин. Сам Ранд тоже мог направлять Силу, и все же без него Тень победила бы в Тармон Гай'дон. Хвала Свету, что она смотрит на это столь холодно, однако правда была сурова. Как бы она ни относилась к этому, события выскальзывали из-под контроля. Эскаральда обменивалась оскорблениями с Фэйзелле, обе едва не срывали голоса. Открытые оскорбления! В Совете! Саройя отбросила остатки хладнокровия Белых и орала на Майлинд, кричавшую что-то в ответ; ни одна из них не слушала другую. Было бы чудом, если бы они понимали, что говорит противница, и, возможно, к лучшему, что чуда не происходило. Как ни странно, ни Романда, ни Лилейн не открыли рта с самого начала. Они сидели, уставившись не мигая друг на друга. Словно пытались понять, что скажет другая, чтобы можно было занять противоположную позицию. Магла спустилась со своей скамьи и двигалась к Морайе с видом человека, готового перейти к ударам. Не словесным, а кулаками. У Маглы они были сжаты. Ее расшитая виноградными лозами шаль незамеченной соскользнула на ковер.