Ловушка. Форс-мажор - Андрей Константинов

– Нам предписано…

– Прошу прощения! Давайте не будем мешать людям работать. Пройдемте ко мне. Прошу… Иванов, чай, печенье ко мне в кабинет!

Справа на стене висела новенькая фанера в рамке. Это означало, что уголок информации в наличии – всё как у людей. Вырезанная статья «Все ли прошли диспансеризацию?» обнадеживала заботой. На фотографии была изображена внимательная докторша, слушающая, очевидно, диспансеризуемого. Вот только интонация фотоэтюда колебалась между осмотром перед космическим стартом и санобработкой в колонии строгого режима. Рядом коробился свежей гуашью лист картона, символизирующий «Молнию». Сегодня та шарахнула по выявленной бреши в дисциплине отдела:

«Вчера начальником отделения тов. Махно было сделано устное замечание одному из сотрудников нашего подразделения за неопрятный внешний вид в районе головы. Специально не упоминая его фамилию (не хотим позорить на первый раз), напоминаем о недопустимости подобных фактов у остальных офицеров».

Подписано – «Актив». Проставленный чуть выше названия листка гриф грозил: «За пределы подразделения не выносить!»

Подполковники притормозили возле стенда. Очевидно, их привлекли переливы гуаши.

– Вши – бич «каналоармейцев»! – озаглавил злободневную тему Есаулов, прикусив нижнюю губу, чтобы вслух не порадоваться своему экспромту.

Но старшие офицера на эту его фразу отчего-то реагировать не стали…

В кабинете Есаулова демонстративно висел план-схема города-на-Неве с немыслимыми, но отменно вырисовыванными обозначениями. Живописцу особенно удались зеленые треугольнички основанием вверх. Ровные стопочки бланков на вытянутых строго в линию полках призывали восхититься порядком. Взгляд невольно натыкался на переплеты журналов, описей, подшивок. Всё это великолепие сияло новым картоном и собранностью, и аромат столярного клея одомашнивал. Да, что умел Циркуль, то умел!.. В довершение, последним, так сказать, штрихом, на рабочем столе Есаулова, как недописанное лермонтовское стихотворение, смущалась разглаженная газета «Санкт-Петербургские милицейские ведомости», на которой красовались пометки синим карандашом. Центральная напоминала: «Взять на вооружение!»

Впрочем, подполковник Гурнов походя все-таки подметил: «Нет шторок на карте города». Но так и не посмел озвучить свое замечание в этом царстве взрослого подхода к делу.

Тем временем Миша Иванов внес на шахматной доске три стакана с чаем и идеально вскрытую пачку импортного печенья.

– Товарищ начальник, я над шестнадцатым ходом подумал, – игриво завершил комбинацию Миша.

Проверяющие ознакомили Есаулова с письменным предписанием, разрешающим осмотреть дела оперативных разработок, проверить статотчетность, режим секретности, а также личные дела агентов и доверенных лиц.

– Давно пора, а то как будто на отшибе мы! – восхитился Есаулов. – Научные методы шагают, а мы все по старинке…

Подполковника Назарова во всём этом немаскируемом подобострастии что-то смущало, а вот подполковника Гурнова, напротив, все радовало. Назаров из УСБ был мерзок и не дурак. А вот глупость штабного Гурнова начиналась с выражения лица.

– С чего прикажете начать? – услужливо насторожился Есаулов.

– Разумеется, с дел оперучета! – бывало ответил Гурнов. Уголовников он видел только в фильмах, исповедующих жанр соцреализма. Следователи там, если и пьют, то лимонад «Буратино», а расхитители народной собственности сознаются при обысках.

– Прекрасно. Вот сейчас чайку горяченького, адмиральского, попьем и отправимся…

Невский проспект, где-то в районе «Пассажа»

– Кать, привет!

– Привет! Тебя очень плохо слышно.

– Ясен пень – я на Невском,

– Что? Не слышу?

– Ладно, проехали. Что Смолов? Отпускает тебя?

– В принципе, да. Сейчас передам трубочку – он хотел с тобой переговорить…

– Слушаю внимательно, Виктор Васильевич!

– Я, безусловно, все понимаю: юношеский задор, эпохальное событие, адреналин и все такое. Я и сам, будь такая возможность, подтянулся бы. Хотя, поверь, в своей жизни и не такие кина крутили. Но сейчас не об этом.

– А о чем?

– Очень тебя прошу, Паша! Настаиваю, требую и прошу! Хотите пойти – идите. Но!.. Никуда и ни во что не лезьте! Постояли в сторонке, забились мышкой в уголок, посмотрели – всё! Столь же тихо и незаметно свалили.

– Само собой.

– Само собой, к твоему сведению, никогда и ничего не делается. А поскольку от Катерины я наслышан о ваших былых военно-морских историях, настоятельно прошу – никаких денискиных рассказов. Всех этих: «ребята, поможем нашим». За Катьку головой отвечаешь! Равно как другими, не менее важными для мужчины частями тела. Ты меня услышал?

– Вполне.

– Паш, я серьезно. Без пафоса и бравады. Если с Катькой, по скудоумию твоему, что-нибудь случится…

– Я понял, Виктор Васильевич. Клятвенно заверяю: все будет в порядке.

– Не клянись – могут проклясть.

– Хорошо, тогда просто обещаю… Виктор Васильевич, там по радиоперехватам за сегодня что-нить интересное было?

– Особливого ничего. Несколько раз Некрасову звонили со службы. В том числе следак, ведущий дело Ладонина.

– И что следак?

– Матерился почём зря. Так что, похоже, завтра вашего Игоря действительно выпустят.

– Здорово! Виктор Васильевич, передайте Полине, что я буду ждать ее в два часа на выходе с «Горьковской».

– Хорошо, передам. И запомни еще одно, напоследок: при расхождении в море уступает не меньший, а умнейший. Морской закон! Арбитраж далеко, а море глубоко… Всё. И будьте постоянно на связи…

10-й, «заказной» отдел УУР ГУВД СПб и ЛО

Одуревший от запаха масляной краски Егор молчаливо и усердно докрашивал свою дверь в кабинет. На его голове был наполеоновски нахлобучен большой треугольный кораблик, сложенный из газеты «МК в Питере». На поясе висел передник с рюшечками и эмблемой ресторана «Корюшка». На ногах ядовито-желтым цветом отсвечивали резиновые сапоги.

– Почему в рабочее время? – сурово поинтересовался Есаулов.

– Я после суток, – пробурчал Егор.

– Откройте кабинет, – скомандовал Назаров.

– Есть, товарищи подполковники! – козырнул Егор. Он толкнул свежевыкрашенную дверь и отошел на шаг в сторону.

«Мягше, потерпи», – прошептал Есаулов подчиненному.

Высокие чины ахнули: пол был залит сантиметровым слоем малиновой краски, которая красиво колыхалась метровой рябью от подоконника до порога.

– Это как?! – сформулировал Назаров.

– Вы же не предупредили! А перед подчиненными стыдно. Пол, как в конюшне, – принялся «оправдываться» Максим.