Страж неприступных гор - Феликс В. Крес

При виде Раладана Неллс вопросительно поднял голову. Руку ему уже перевязали, позаботились и о тяжелораненых, хотя, собственно, непонятно зачем… Двое были без сознания; лишь бинты, использованные на их товарищей, можно было считать не выброшенными впустую.

— Ничего, — коротко сказал Раладан. — Пока придется ждать. Посланники…

Он не стал объяснять про посланников.

— Говори ты, — велел он Неллсу. — Почему вы тут сидели?

Неллс коротко рассказал о том, что произошло в Громбе. И замолчал, когда откуда-то снаружи, издалека — но не с той стороны, где были руины трибунала, — донеслись какие-то крики.

— Что там…

Вероятно, ехавшим трусцой по улицам всадникам Хайны наконец попалась какая-то мелкая банда, по глупости вылезшая из своей норы. Или, может быть, они просто потеряли терпение, забрались пешком в руины, повытаскивали громбелардские стрелы из пробитых задниц и рук, после чего устроили горцам то же самое, что до этого их товарищи — морякам.

Раладан объяснил Неллсу, как обстоят дела. Старый пират обрадовался при самой мысли о том, что вонючие горные придурки получают сейчас то же, что и он с его парнями.

— Хорошие вы ребята, — сказал он гвардейцам.

— Почему вы здесь сидели? — еще раз спросил Раладан. — Вы сбежали с рынка, и что?

— Нас осталось двадцать с небольшим, к тому же побитых. Выскочила банда, за ней другая. Ну, тут ворвались мы — и за дело, прямо в дверях. Нам пару человек положили, но не прошли. Ну, они были не такие, как вы, — добавил он по-дартански, снова бросив взгляд на гвардейцев. — С вами-то… Попробовали бы вы с моей Гардой при абордаже. А теперь — что у меня? Пара покалеченных да хромых. Э, да что там…

— И вас оставили в покое? — спросил Раладан.

— Где там. И мы бы уже не справились. Их собралось с полсотни. Ридка ругала Тихого, мол, и без того есть что тащить, но знаешь что? Он нам задницы спас. Жаль, что ненадолго.

Он печально посмотрел на убитых королевской стражей парней, ровно уложенных у стены.

— Как он вас спас?

Неллс подтащил к себе здоровой рукой тяжелый продолговатый предмет.

— Мы их еще из Ахелии забрали. Перед абордажем — самое то. Пороха эти придурки-горцы в глаза не видели, ибо надо на корабле поплавать, чтобы понять, что такое пушка. Я как выпалил из ружья, а двое ребят еще добавили… ну, один, потому как у другого не вышло. Сразу все разбежались, потому как не понимали, что творится! — Неллс захохотал. — Но хватило только на один раз, потом порох у нас подмок, да и как иначе в этом… тьфу!.. краю, где беспрерывно дождь идет? Один раз удалось, и то хорошо. У них аж пятки засверкали, и они оставили нас в покое. Они сидели там, мы тут. А потом смотрю, идут на нас такие же, как те, что с тем посланником у моря… У нас было два арбалета, прочие на рынке остались. Ну, я и приказал стрелять. Если бы я знал…

Неллс вздохнул.

— Да, там какие-то сидели в тех руинах, — кивнул Раладан. — Но их уж точно было не пятьдесят.

— Столько было вначале, а сколько уцелело? Я же не ходил их считать. Мне так кажется, они получили денег, чтобы нас потрепать, и свое дело сделали. Всех самых смелых мы еще на рынке положили. А этим, похоже, важнее было нас постеречь, чем копыта откинуть в тех дверях. Увидели, что мы просто сидим… Если бы я знал, куда Ридка побежала! А так — где нам было шляться? Посмотрели, что мы сидим, и все — одни остались, другие пошли себе.

Раладан кивнул — возможно, все именно так и было.

— Жаль, что я отправил Сайла к Тихому. Своего офицера вы, наверное, узнали бы.

Он все говорил и говорил с Неллсом, ибо иначе ему пришлось бы… заниматься чем-то другим.

— Пойдем все туда, — сказал он, вставая. — Лучше объединить силы.

Близились сумерки — на этот раз настоящие, вечерние. Снова пошел дождь. Двумя улицами дальше проехал рысью небольшой отряд всадников — Хайна все еще патрулировала улицы, провоцируя громбелардских крыс, но было сомнительно, чтобы многие из них покинули свои норы, а если и так, то в лучшем случае ночью — чтобы смыться из города. Городское отребье не могло знать, сколько отрядов конницы кружат по улицам. Для них весь Громб был набит появившимся ниоткуда войском в сине-зеленых мундирах, занявшим рынок и улицы, копающимся в каких-то руинах.

Раладан остановился рядом с Готахом. К ним подходила горстка моряков, которым помогали идти или несли дартанские гвардейцы. Одного из тяжелораненых дотащили уже мертвым.

— Не вернулась?

Готах посмотрел на пирата. Однако Раладан не ждал ответа. Какое-то время он молчал.

— Твоя жена, господин, велела нам ждать, — наконец сказал он.

— Да, — согласился посланник, которому тоже требовалось время, чтобы составить разумный ответ. — И мы станем ждать?

Вопрос посланника имел смысл. Раладан пожал плечами и уставился в темнеющее небо, на котором не было даже следа звезд.

Прекрасный край.

— Если ты не обидишься, господин, то я отвечу тебе как моряк. Мне уже не хватает терпения. Женщина правит империей, а другая — королевством. Женщина… прекрасная женщина… недавно правила княжеством. Женщина разрушает Ферен, который состоит из женщин, и женщина идет все это исправить. Пора воткнуть туда кое-что… мужское. Может, наконец хоть что-то из этого выйдет.

— У меня тоже есть кое-что мужское, — сказал Готах.

— Ну тогда воткнем два.

В небольшой комнатке была разрушена одна из каменных стен, и в открывшейся нише Кеса обнаружила самое удивительное существо Шерера — бессмертного горбатого старца, именовавшегося стражем законов всего, а иногда Знающим. Посланница знала историю этого… наказания и не могла поверить, что его наложила женщина. В нише глубиной в один шаг, а шириной самое большее в два за руки, ноги и шею приковали к стене седобородого калеку, единственная вина которого заключалась в том, что он следовал своему призванию. Так выглядела месть женщины, которую лишили мужа.

Кеса тоже была замужем. Смогла бы она за подобную провинность обречь кого-либо на такую пытку? Она задала себе этот вопрос, но не ответила.

Однако ее приводила в ужас мысль о том, что женщина, ответившая на этот вопрос утвердительно, — теперь правительница Вечной империи.

Чудовище, купающееся во власти.

Хотя — в самом ли деле? Может, однако, она все же о чем-то жалела, что-то понимала? Она совершила поступок, который сочла необходимым и справедливым, но по прошествии лет отменила свое решение, ибо пришла к выводу, что так надо. Она согласилась на то, чтобы кто-то увидел в ней чудовище… Это свидетельствовало о смелости. Может быть, о раскаянии, чувстве вины, угрызениях совести?

Или о том, что императрицу не интересовало мнение других.