04.1912 - Susan Stellar

старая ты кочерга! — вопил мужчина в ответ. — Отдай мне его немедленно! Если бы не я, вы вообще сюда не перелезли бы, утопли бы внизу, как пить дать!

— Это единственная… хорошая… вещь, что ты для нас сделал, сын свиньи, сучий выродок! — плевалась женщина. — Немедленно отпусти моего мальчика и дай нам сесть в шлюпку!

— Вот уж нет! Сын мой, я зарабатывал вам, дьявол вас дери, деньги, без которых вы протянули бы свои ноги, и поэтому в шлюпку сяду я! Я и мой сын!

— Я сказала… отцепись… от него! Немедленно!

Мальчик заливался плачем и конвульсивно подёргивал головой. Родители перетягивали его каждый в свою сторону с безумной силой, и единственное, что оставалось мальчику — это терпеть.

— Ма-ама! — протяжно завывал он хриплым надорванным голосом. — Па-апа! Мне страшно! Страшно!

Мистер Дойл и Оскар растолкали здоровенных мужчин, что тёрлись у борта. Их глаза блестели голодным блеском. Оскалившись, точно давно не кормленые бешеные псы, они неотрывно смотрели на шлюпку, которую отчаянно обороняли истрепавшиеся, красные, потные матросы. Над головами у них взмыла ещё одна ракета.

— Чёрт! — закричал Джо. Со всех сторон его толкали локтями, его хватали за шею и тянули назад, а в спину врезались пудовые кулаки. Со всех сторон его окружали плач, визг, мольбы и ругательства. — Чёрт! Па! Оскар!

Он отчаянно повертел головой. Кругом него мелькали только вытянувшиеся, безумные, серо-белые, красные, искажённые лица, от грохота человеческих голосов разрывало уши. Казалось, что все люди, сбившиеся в кучу на корме, составляют части одного огромного зверя, и этот зверь сейчас, надсаживая лужёную глотку, ревёт и призывает на помощь.

— Па! — снова прокричал Джо. Жар и холод попеременно захлёстывали его обезумевшее сердце, что едва колотилось в сузившейся груди. — Па! Оскар!

Но, как он ни старался бы, как ни осматривался бы и ни выкручивал бы шею, он нигде не мог их отыскать. Мистер Дойл и кочегар Оскар, славный парень, исчезли, проглоченные людскими волнами, и Джо оставалось лишь одно — бежать к ограждению, чтобы и его самого не оттащили назад.

Рёбра его застонали, а в горле как будто взорвалась ракета, когда новая волна накатила на него и швырнула вперёд. Джо всем телом ударился обо что-то — и, не думая, вцепился в твёрдый металл прежде, чем перед глазами прекратили плавать разноцветные круги и вращаться алые звёзды. Проморгавшись, Джо не смог сдержать восторженного вопля. Казалось, с души его скатился тяжёлый валун, и внутри робко затрепетала надежда. Он висел на леерном ограждении, схватившись за прутья напряжёнными пальцами, цепкий, как мартышка, и в спину ему упиралась растущая тяжесть. Люди липли ряд на ряд, как виноградины, визжали и хватались друг за друга. Запах чужого кислого пота, перепревшего табака и страха забивал Джо ноздри. Он отчаянно подтянулся, и кто-то изо всех сил навалился вдруг на его ногу.

— Чёрт! — завопил Джо. Перед глазами у него рассыпался веер белых искр. — Вы наступили мне на ногу! Моя нога! Моя чёртова бедная нога!

Джо подтянулся и прилип к ограждению. Всем телом он льнул к холодному металлу, лёд ночи обжигал ему разгорячённое лицо, и он даже не мог вдохнуть полной грудью: резало рёбра, сдавливало грудь. Он не мог оглянуться: шею ему спрессовало между плечами двух солидных господ во фраках, — он не мог встать уверенно (отдавило ногу, и он совсем её не чувствовал).

«Господи, — впервые обратился к тому с бесполезной молитвой Джо, — прошу тебя, если ты существуешь, не дай мне погибнуть на этом корабле! Пожалуйста… я так хочу увидеть маму и Бетти… и даже па… пожалуйста, господи, если ты существуешь, дай мне свидеться с Лиззи… ведь я же обещал ей, обещал, что выживу!»

Был час и пятьдесят минут ночи. «Титаник» уходил под воду.

* * *

Толпа смяла и поглотила Мэри, когда шлюпка с Лиззи отошла от борта. Она честно старалась держаться ближе к мистеру Муди, но давление толпы было необоримым. За несколько мгновений Мэри отшвырнуло от него, бросило к борту, затем приподняло и толкнуло в центр судна. Она только лишь и могла, что, захлёбываясь криками и мольбами, размахивать руками и неловко хватать ртом раскалённый воздух. Её носило по волнам пассажиров, как хрупкий бумажный кораблик, и отовсюду она слышала лишь плач, крики и ругательства.

— Помогите!

— На помощь!

— Я не хочу умирать!

— Пожалуйста!

Тьма и холод поглощали корабль. Если бы Мэри могла перегнуться через борт и взглянуть на нижние палубы, она с удивлением и ужасом увидела бы чуть пенящееся светлое одеяло, неспешно ползущее по прогулочной палубе для третьего класса. Отчаявшиеся люди лезли на борт, многие прыгали через него и ухали в бесстрастные атлантические глубины. Их фигурки одна за другой сливались с безмятежной холодностью ночи.

— Помогите!

Над морем волнующихся голов поднимались руки. Мэри опять бросили в сторону, прижали к незнакомому человеку, который в остервенелом безумии без устали работал мощными локтями. Через несколько мгновений этот человек смог прорваться вперёд. Толпа потянулась за ним, и мощный напор кучи разгорячённых тел увлёк Мэри следом. Напрасно она пыталась хоть за что-нибудь уцепиться, приподняться и найти среди обеспокоенных пассажиров офицера Муди или Джо с его отцом. Здесь остались лишь неузнаваемые лица, обезображенные ужасом и жаждой жизни, и Мэри не находила поблизости никого знакомого. Безликая масса давила на неё, угрожая перемолоть, раздавить, как муху.

— Пожалуйста, пустите и нас!

— Пустите!

— Пустите, я не хочу умирать!

Толпа гудела, как разорённое осиное гнездо, но больше не двигалась. Какое-то пугающее оцепенение снизошло на неё. Мэри неловко покрутила плечами: со всех сторон на неё напирали так, что она даже не могла пошевелить рукой. Рёбра её протестующе стонали, и грудь затапливал жар.

— Господи, — вдруг заговорила женщина рядом с Мэри. В её выпученных стеклянных глазах не было совсем никаких чувств. Она напоминала уродливую куклу на витрине диковинного магазинчика. — Господи, не оставь нас в этот тяжкий час, не бросай своё стадо, помоги нам… господи, спаси и помилуй…

Мэри аккуратно развернулась полубоком. Кто-то рядом отчаянно взвизгнул и едва было не отдавил Мэри ногу — по счастью, этого столкновения ей удалось избегнуть, чудом не потеряв равновесие. Пассажиров становилось всё больше: теперь Мэри стало ещё сложнее двигаться. Казалось, она навеки останется замурованной в этом лабиринте. В душе её от таких мыслей зарождалась паника, её сбивчивое, горячечное дыхание перехватывало.

— Помогите! Помогите!

Толпа взревела. Что-то пронеслось в воздухе — наверняка предчувствие скорой погибели, — и все, кого Мэри только могла обнять взглядом, казалось, сошли с ума.

Пассажиры дружно взревели,