25 главных разведчиков России - Леонид Млечин

Положение о внутренних тюрьмах НКВД, принятое в 1939 году, в частности, запрещало извещать родственников о смерти подследственных и выдавать им трупы для похорон…

Одновременно с Бовкуном в Сухановке уже почти два месяца находились сам бывший нарком внутренних дел Ежов (его арестовали 10 апреля 1939 года) и его бывший первый заместитель Фриновский (его арестовали 4 апреля). С Ежовым и Фриновским Ивану Тимофеевичу устроили очную ставку. Они сидели два месяца и уже давали любые показания, нужные следователям. Бывшие руководители наркомата внутренних дел рассказали, что недавний резидент внешней разведки в Китае Бовкун-Луганец-Орельский был членом антисоветской организации, которой они руководили.

Если судить по следственному делу, Бовкуна допрашивали только один раз. А в тюрьме он провел больше месяца. Видимо, допрашивали его не раз, но протокол не составляли.

А тем временем к жене Бовкуна явился работник НКВД, передал привет от мужа и сказал, что Иван Тимофеевич просит немедленно выехать к нему в Цхалтубо. Она, напуганная молчанием мужа, сказала, что должна дождаться весточки от него. Тут же пришла телеграмма, им подписанная. Но слова были какие-то чужие. Не так он обращался к жене, не так писал телеграммы. И, кроме того, он посылал только «молнии», чтобы сразу доставили. А в НКВД сэкономили – послали простую.

У Нины Валентиновны случился нервный припадок. Приехал врач из ведомственной поликлиники и вместо помощи стал на нее кричать:

– Вы должны немедленно ехать к мужу…

Ей сразу же доставили билет. 20 июня она покинула Москву. Больше никто из родных ее не видел. Она обещала дать с дороги телеграмму. Телеграммы не было. А через три дня после ее отъезда чекисты приехали с обыском – сначала на дачу, потом на городскую квартиру. Забрали именное оружие Ивана Тимофеевича, его документы, переписку, фотографии. Московскую квартиру опечатали.

А 28 июня новый поворот этой запутанной истории. Вдруг появились два чекиста и передали привет из Цхалтубо. Родители Нины Валентиновны недоуменно рассказали об обыске, об опечатанной квартире. Чекисты, посмеявшись, сказали, что это ошибка и распечатали квартиру. Через день от Нины пришло письмо, написанное ее рукой, бодренькое, успокаивающее – они прекрасно отдыхают, играют в теннис, гуляют. Но в тексте была фраза, о которой она, предчувствуя неладное, договорилось с сестрой: «А как там ребята? Вероятно, дерутся, по своему обыкновению?»

– Чекисты, заставившие ее сочинить письмо, ничего не заметили, – говорит Валентина Ивановна, дочь убитых родителей. – О каких ребятах могла писать мама? На даче были только две девочки – я, двухлетняя, и моя двоюродная сестра, которой было шестнадцать. Разве мы «ребята»? И как мы могли драться?.. Это был сигнал.

Надо понимать так, что до Цхалтубо ее и не довезли. Вероятно, сняли с поезда на первой же остановке, вернули в Москву и посадили в тюрьму. Но в личном деле Нины Валентиновны нет ничего! Ни постановления об аресте, ни обвинения, ни протокола допроса. Только четыре перехваченных письма мужу. Ее тайно арестовали для того, чтобы устроить этот спектакль с мнимой автокатастрофой.

Ивана Тимофеевича продержали в тюрьме месяц. Потом перед ним вроде как извинились за ошибку и обещали в салон-вагоне отправить назад в Цхалтубо – продолжать отдых. Да еще вместе с женой. С ними в вагоне поехали трое крупных чекистов. В страшном сне Ивану Тимофеевичу не могло привидеться, что эти люди в высоких званиях станут его убийцами.

Сопровождающих Берия отобрал вместе со своим верным соратником – комиссаром госбезопасности 3-го ранга Богданом Захаровичем Кобуловым (их и расстреляют вместе), который возглавлял тогда следственную часть НКВД.

Они выбрали капитана госбезопасности Льва Емельяновича Влодзиимирского, помощника Кобулова в следственной части, капитана госбезопасности Александра Николаевича Миронова, начальника внутренней тюрьмы ГУГБ НКВД, и Шалву Отаровича Церетели, начальника 3-го спецотдела.

Церетели на допросе в 1953 году показал:

«В 1939 году меня вызвал в кабинет Кобулов, где уже был Влодзимирский. Затем мы пошли в кабинет Берии, который сказал, что нужно без шума ликвидировать двух человек, что наркому внутренних дел Грузии даны все необходимые указания. Мне Берия приказал ликвидировать их без шума, без огнестрельного оружия. Лучше всего имитировать автомобильную катастрофу…»

Лаврентий Павлович посоветовал им обсудить план действий с Рапавой. Этому человеку он доверял, знал, что у грузинского наркома рука не дрогнет.

Как работали в хозяйстве Рапавы, теперь уже известно.

Писатель Кирилл Анатольевич Столяров цитирует в своей книге о министре госбезопасности Абакумове рапорт заместителя начальника райотдела НКВД в Гаграх:

«Арестованных на допросах били до смерти, а затем оформляли их смерть как умерших от паралича сердца и по другим причинам… Арестованного били по несколько часов подряд по чему попало… Делалась веревочная петля, которая надевалась на его половые органы и потом затягивалась…

Однажды я зашел в кабинет следователя, который допрашивал арестованного эстонца по подозрению в шпионаже на немцев. “Как он ведет себя?” – спросил я. “Молчит, не хочет признаваться во вражеских намерениях”, – ответил следователь, заполняя протокол. Я внимательно посмотрел на арестованного и понял, что тот мертв. Обойдя вокруг него, я заметил кровь на разбитом затылке…

Тогда я спросил следователя, что он с ним делал, и он мне показал свернутую проволочную плеть, пальца в два толщиной, которой он бил этого арестованного по спине, не заметив того, что тот уже мертв…»

Рапава позвонил Берии:

– Можно ли применить огнестрельное оружие?

Тот обещал посоветоваться и просил перезвонить через день. Потом ответил:

– Никакого оружия!

Советоваться Берия мог только с одним человеком – со Сталиным. Значит, судьбу резидента и его жены решил сам Иосиф Виссарионович. Вот почему их уничтожили даже без формального приговора. Ивану Бовкуну не предъявили обвинения. Не было ни судебного приговора, ни решения тройки НКВД, которую использовали для уничтожения людей «во внесудебном порядке».

Но почему же резидента в Китае уничтожили таким изощренным способом? Да еще вместе с женой? Ведь сотни тысяч других жертв просто расстреливали или отправляли в лагеря.

– Я могу предположить только одно, – сказал мне прокурор Архипов, – некоторые разведчики в те времена занимались добыванием валюты путем торговли опиумом.

Это главная версия, которая кажется убедительной прокурорам, изучавшим дело Бовкуна-Луганца-Орельского уже в наши дни.

– В деле Берии, – подтвердил Андрей Викторович Сухомлинов, полковник юстиции в отставке, изучивший многотомное дело Лаврентия Павловича, – сказано: Бовкун контролировал оборот наркотиков. Но непонятно, в чем именно он ошибся. Важно, что Берия сказал исполнителям – это решение инстанции, высшей власти…

Торговля опиумом всегда процветала в Китае. Гонконг был построен на доходы от продажи опиума. Контролировать потоки наркотиков пытались и японцы, и наши. Но кто кому продавал этот дорогостоящий товар?