Каллгира. Дорога праха - Рут Хартц

хороший человек. Что бы тебе ни вбивали в голову, какой бы вере ни учили. Я знаю одно — ты хороший человек. Не забывай об этом, ладно?

* * *

После долгих собраний решили, что с князем к Белому Храму пойдут две сотни людей, остальные во главе с Габией — к Оро. Оттуда выдвинутся к столице, и после того, как Ариан сядет на трон, Рейтары волной прокатятся по княжеству, перемалывая остатки восстания.

Казимира и Вегард почти не разговаривали с той ночи, как она просила его уйти. Каз ничего не забыла, её грыз стыд — что не смогла подобрать слов, только разнылась и сдалась. Развалюха какая-то, правильно Ариан сказал, соберись. Удавка на шее всё туже, дашь слабину — сдохнешь.

Через шесть часов пути на машине, раздобытой в Авроре, они остановились у Белого Храма. Ярдов пятьсот отделяли остатки свиты Валлета от высокой стены, но солдаты ещё не прибыли, а без них Каз бы не сунулась.

Таких храмов она прежде не видела — почти как небольшой княжеский особняк с высокими сводами, широкими колоннами, балконами и садами со всех сторон. Всё это роскошество возвышалось за стеной из ослепительно-белого камня, только теперь каждые ярдов сто кто-то намалевал на ней синей краской. Силуэт человека, раскинувшего руки, а над его головой разрывался круг. Копия символа Белой Длани, только нарушающая все её устои. Каз не могла вспомнить, где видела такой рисунок прежде. В Ярмарке? В Набиде? А Клаудия глаз не отводила от этого кощунства, даже злые слёзы вскипели.

— Они поплатятся, — пообещал Ариан, остановившись рядом с ней, и сжал ладонь в белой перчатке.

От всех троих, выросших за этими стенами, сейчас жаром исходил гнев. Их святыню опорочили, разгромили дом, наверняка, убили каждого, кто был внутри. Обскуры не стали бы миндальничать с теми, кто десятилетиями не принимал их за людей. Казимира не осуждала их, но теперь и медяка бы не поставила за жизнь любого из восставших. Заикнись кто о милосердии, Ан бы велел его высечь.

Всё предельно просто. За насилием следует только насилие.

Казимира растянулась на крыше длинного авто, свесила ноги на заднее стекло, а рукой прикрыла глаза от солнца. Где-то под её головой Ариан отстукивал нервную дробь по рулю. Последнюю сигарету он выкурил полчаса назад и теперь грыз сухарики с таким хрустом, что Каз засомневалась, не жуёт ли там княже гравий.

Вегард вышел из машины, хлопнув дверцей. Колымага, поразительно похожая на ту, что была у них ещё в Гастине, в ответ пошатнулась.

— Всё в норме? — спросил Вег, складывая ладони на крыше авто и упираясь подбородком в большие пальцы. Каз повернулась к его лицу. Так близко, что могла рассмотреть каждый волосок в отросшей бороде, каждую новую морщинку на хмуром лбу. Когда он в последний раз улыбался? Когда в последний раз мог решить что-то разговором, а не мечом?

— Поскорее бы это закончилось, — ответила Казимира и снова посмотрела в небо.

Её желание исполнилось меньше часа спустя.

С третью солдат Каз перебралась через высокие стены, пока остальные отвлекали ударом в лобовую — выбили ворота, окружили особняк, обстреляли окна из луков и арбалетов. Вегард и Ариан подробно описали все коридоры, лестницы, чёрные ходы, которые вспомнили. Вег почти решился пойти вместе с Казимирой, но Клаудия напомнила:

— И кто же, по-твоему, будет защищать его светлость? Пожилая дама, что в жизни не держала оружия, кроме розг?

Ан поёжился? Прилетало в детстве по непоседливой заднице?

Если Каз нервно шутила, хоть и не вслух, то иссякающее терпение Вега выразилось иначе.

— Какое счастье, что его светлости уже не семь лет, а то и сопли бы ещё пришлось вытирать, да? — Он хлопнул ладонью по крыше авто. Казимира стояла рядом, опираясь бедром о капот, потянулась, чтобы удержать Вега за локоть, но не успела.

— Твоя правда, — Клаудия равнодушно повела плечами, отворачиваясь к горизонту, — какой толк от защитника, который никого не может защитить, да?

Чего. Блядь.

Казимира прикрыла глаза и медленно повернула к ней голову. Два шага — и хлёсткий удар наотмашь, чтобы у обскурной суки, простите, пожилой дамы, шляпка слетела с головы.

— Спасибо, что дала повод, — рыкнула Каз и сжала кулаки, унимая дрожь. Ни Вег, ни Ан ни слова ей не сказали.

* * *

С тех, пор как Валлеты выпустились, в этих стенах почти ничего не изменилось — все описания сходились с действительностью. Казимира зашла через западное крыло, где располагались спальни послушников. Кровати, стены, полы в запёкшейся крови, тела уже убрали. В одной из комнат обскуры хранили боеприпасы, на защите — четверо. Метательный кинжал ударил одного в сердце, другого — в глаз. Шею третьего свернул один из разведчиков, уже привычных для Каз напарников. Четвёртый обскур бросился в атаку, но только напоролся на короткий меч.

Мауро с большей частью своих людей поехал за Габией, поэтому этим отрядом руководила Казимира. Безмолвно она указала дальше на коридор — проверьте — и поспешила на второй этаж. Судя по звуку, основной бой проходил в вестибюле и дворе. Задача отряда Казимиры — найти возможные ловушки, засады и, если повезёт, выживших. В последнее после Авроры никто не верил.

На втором этаже, по словам Вега, когда-то располагались спальни мальчиков. Каз шла от одной комнаты к другой, осматривала — пустые шкафы и прикроватные тумбочки нараспашку, кровати не заправлены, подушки раскиданы. Ветер, что задувал в раскрытые и выбитые окна, подхватывал и кружил перья из распоротых перин. Ни единого кровавого пятнышка. Какого зафери? Они не тронули детей? Или вывели куда-нибудь в общий двор и устроили из этого представление… Нет, и думать не хочу.

У одной из дверей Казимира остановилась. Уличный шум, звон оружия и крики умирающих почти заглушили тихий скулёж. Каз дёрнула на себя ручку, но замок не поддался. Ударила плечом — дверь выдержала. В ответ на Казимирину попытку вломиться из комнаты раздался рёв в полный голос, но мгновенно затих, будто человеку зажали рот. Подоспели парни из отряда разведки, покачивая головами, — всё пусто. По указу Казимиры двое парней выбили дверь и остановились на пороге. В дальнем углу крохотный спальни жались друг к другу три девушки и мальчишка в грязно-белых рясах. Волосы девиц были взъерошены, словно их таскали за косы по всему храму, одежда была местами порвана и в крови. Все четверо показались Казимире даже младше княже, и на чужаков смотрели с немым ужасом, ждали, что сейчас закончится то, что начали обскуры. Даже скулёж затих.