Золотой шут - Робин Хобб

В моей памяти, подобно сухим листьям, метались разрозненные слова и фразы. Они проникали в сознание и заполняли его, словно чужая мебель, принесенная в прежде хорошо знакомую комнату. Я не мог защититься от слов. Что-то не отпускало меня, как рука, крепко сжимавшая ладонь.

– … Нельзя больше его трогать, даже если удастся поднять носилки по ступенькам. Нужно все сделать здесь.

– Я не знаю как. Я не знаю. Не знаю как! – Голос Дьютифула. – Во имя Эды и Эля, Чейд, я не упрямлюсь. Неужели ты думаешь, что я бы его не спас, если бы мог? Но я не знаю как… Мне даже не очень понятно, о чем ты просишь.

Теперь воняет даже хуже, чем собачье дерьмо. – Олуху было скучно и хотелось оказаться как можно дальше отсюда.

Чейд принялся терпеливо объяснять все с самого начала.

– То, что ты не понимаешь, не имеет ни малейшего значения. Он умрет, если мы будем бездействовать. Если ты предпримешь попытку и он погибнет, его конец будет не таким долгим и мучительным. А сейчас я хочу, чтобы ты внимательно изучил рисунки. Много лет назад я сделал их сам. На них показано, как должны выглядеть эти органы неповрежденными…

Я провалился в пустоту. Благословенный мрак на некоторое время поглотил меня, но как только я нашел безмятежные, усыпанные снегом холмы, меня вытащили обратно. Я почувствовал на своем теле чьи-то руки. С меня срезали одежду. Кого-то вырвало, и задыхающийся Чейд приказал всем выйти за дверь и не возвращаться, пока их не позовут. Я ощутил прикосновение жесткой ткани к моим ранам, полилась холодная, потом горячая вода, совсем рядом прозвучал печальный женский голос:

– Рана безнадежно загноилась. Неужели нельзя оставить его в покое?

– Нет! – Мне показалось, что я слышу голос короля Шрюда. Потом я сообразил, что это невозможно. Должно быть, рядом со мной Чейд, брат короля. – Верните принца, время пришло.

Потом я ощутил прикосновение холодных рук принца, он положил их по обе стороны от раны.

– Тебе нужно лишь направить Скилл в его тело, – сказал ему Чейд. – Посмотри при помощи Скилла, что там не в порядке, и исправь.

– Я не знаю как, – повторил Дьютифул, но я почувствовал, что он старается.

Его разум бился о мое сознание, точно мотылек о стекло лампы. Он пытался добраться до моих мыслей, забыв о теле. Я слабо оттолкнул его. Мне не следовало этого делать.

На мгновение наши разумы соединились.

Нет, – сказал я Дьютифулу – Нет. Оставь меня в покое.

Принц тут же убрал руки.

– Он не хочет, чтобы мы это делали, – неуверенно проговорил Дьютифул.

– Мне наплевать! – яростно воскликнул Чейд. – Ему нельзя умирать. Я не позволяю. – Неожиданно его голос зазвучал громче, прямо возле моего правого уха. – Фитц, ты слышишь меня, мой мальчик? Я все равно не дам тебе умереть, так что лучше помоги нам. И хватит себя жалеть, сражайся и живи.

– Фитц? – Я услышал удивление и ужас в голосе Дьютифула.

Наступило мгновение тишины. Потом разом охрипший Чейд объяснил:

– Он бастард, как и я. У нас давным-давно родилась шутка, что это слово становится обидным только в устах тех людей, которые сами не являются бастардами.

«Очень слабо, Чейд. Слабо… – хотелось мне сказать. – Дьютифул знает тебя слишком хорошо, чтобы поверить».

Кто-то убрал с моего лба волосы и взял меня за руку. Я подумал, что это Шут, и попытался сжать узкую ладонь, чтобы дать ему знать, что попросил бы у него прощения – если бы мог. И вдруг вспомнил обо всех людях, с которыми не попрощался. Нед. Кетриккен. Баррич и Молли. Я всегда рассчитывал, что перед смертью успею объясниться со всеми.

– Пейшенс, мама, – сказал я, но никто меня не услышал.

Быть может, я не произнес эти слова вслух.

– Покажите мне рисунок, – сказал лорд Голден. Он отпустил мою руку, и я сразу же провалился в черный колодец. И падал до тех пор, пока не умер. С усыпанной мягким снегом вершины холма я наблюдал за зелеными лугами. В высокой траве мелькнула серая тень.

Ночной Волк! – позвал я.

Он повернулся и посмотрел на меня, оскалив зубы. Нет, не приближайся, предупреждал его оскал. Я попытался шагнуть к нему, но меня вновь потащило на поверхность. Я отчаянно сопротивлялся, точно рыба на крючке, но мое тело даже не пошевелилось.

– … Делал раньше. Во всяком случае, нечто похожее. Я был рядом, когда он использовал Скилл, чтобы исцелить волка. Кроме того, много лет назад я изучал, как устроено человеческое тело. Я не владею Скиллом, но я знаю Фи… Тома. Если ты сумеешь направить Скилл через меня, я готов. – Шут продолжал настаивать на своем.

– Мне нужно в уборную.

– Ладно, иди, Олух, но обязательно возвращайся. Ты меня понял? Сразу же вернись сюда, – в голосе Чейда слышалось раздражение. И неуверенность. – Ну, хуже не будет. Давай, Дьютифул, попробуй.

Я почувствовал, как Шут дотронулся до моей спины. Если руки Дьютифула показались мне холодными, то пальцы Шута были словно ледяные сосульки. Их жгучий холод вошел в мое тело. Мир замер, пока длилось это внушающее ужас и столь желанное прикосновение.

Много лет назад мы вместе с Шутом отправились в Горное Королевство на поиски Верити. Помогая мне ухаживать за изнуренным королем, он случайно задел своими пальцами посеребренные Скиллом руки Верити. Это физическое воплощение магии Скилла сверкало, точно ртуть. Контакт с чистой магией заставил Шута вздрогнуть и навсегда оставил на нем след. Со временем волшебство потускнело, но часть его сохранилась на кончиках его пальцев, и мне удавалось его увидеть, когда он занимался резьбой по дереву. Магия позволяла ему моментально познавать то, к чему он притрагивался, будь то дерево, растение или живое существо. Или я. Очень давно он оставил след на моем запястье. Перчатки лорда Голдена всегда защищали его посеребренные Скиллом пальцы от случайного контакта. Однако сейчас его обнаженные руки прикасались к коже моей спины.

Я отчетливо ощутил это мгновение. Словно маленькие холодные ножи, его пальцы проникли в меня, проникали вернее, чем удар клинка. Я не испытал ни боли, ни наслаждения. Между нами возникла связь, чистая и простая, словно мы стали едины. Я лежал неподвижно под его изучающими руками, у меня не осталось сил даже дрожать. Я лежал и молил всех богов, чтобы он больше ничего не делал. Впрочем, мне нечего было бояться. Я ощутил честь Шута в этом прикосновении, честь, которая пролегла между нами, подобно доспехам. Он касался лишь моего тела, но не сердца или разума. И тут я осознал – с растущим чувством вины – несправедливость своих упреков. Он никогда не попытался бы получить от меня то, чего я не предложил бы ему сам. Я услышал, как он заговорил, и его слова эхом Скилла отозвались в моем сознании.

Я вижу повреждения, Чейд. Мышцы подобны порвавшейся веревке. В тех местах, где их рассек меч, они гниют, туда попал яд из его внутренностей. Кровь разносит его по всему телу. И дело не только в том, что рана полна отравы. Поражено все тело, так краска распространяется в воде, а разложение поднимается по стволу дерева. Яд наполняет его, Чейд. Источник болезни не только в том месте, где в него вошел меч, но и в других частях, где тело пытается бороться, но все больше поддается воздействию яда.