Трилогия о мисс Билли - Элинор Портер

две клетки, а в следующую минуту – уже только на одну (если при этом они никого не бьют, причем ходят наискосок), а вот эта маленькая несчастная лошадка ходит во все стороны сразу и при этом может прыгать через головы, даже королевские. Как человеку это запомнить? Но Бертрам же запомнил, – решительно добавила она, – а значит, и я могу.

Аркрайт приходил по вторникам и пятницам, если мог, и Билли, несмотря на все свои опасения, очень быстро все запоминала.

Ее подталкивала мечта играть с Бертрамом и удивить его этим, так что Билли не жалела сил. Среди детских книг и игрушек в эти дни легко было найти учебник по шахматам, потому что Билли училась целыми днями. Даже по ночам ей снились разрушенные замки, где короли, королевы и офицеры веселились, им прислуживали пешки, а странный рыцарь прыгал верхом вокруг самой высокой башни, постоянно приземляясь на сто ярдов левее или правее, чем ему хотелось.

Конечно, довольно скоро Билли могла бы уже сыграть партию-другую, но она узнала как раз достаточно, чтобы понимать, что не знает ничего. Еще она знала, что пока не научится играть хорошо, то ни на минуту не удержит внимания Бертрама. К тому же ей не хотелось, чтобы Бертрам знал о ее занятиях.

Билли до сих пор не знала, что великий хирург сказал Бертраму. Она знала только, что рука не заживает и что Бертрам никогда по своей воле не заговаривает о живописи. Билли начинала чувствовать какой-то смутный ужас.

Что-то случилось. Она это знала, но не имела ни малейшего понятия, что произошло конкретно. Она понимала, что Аркрайт пытается помочь, и ее благодарность, пусть молчаливая, не знала границ. Она не могла рассказать, что ее тревожит, даже тете Ханне и дяде Уильяму. В эти дни Билли изображала гордое равнодушие, которое мучило всех, кто мог понять, что за ним стоит. А стояла за ним верность Бертраму в любых обстоятельствах. И поэтому Билли раз за разом склонялась над шахматной доской, представляя, как будет проводить время с Бертрамом, как он будет сидеть напротив нее и часами изучать доску после ее ходов.

Для каких бы целей Билли ни училась играть в шахматы, этой игре предстояло сыграть определенную роль в жизни двух ее друзей.

Во время первого же урока Билли к ней зашла Алиса Грегори. Билли и Аркрайт были так поглощены игрой, что даже не услышали, как Элиза произносит ее имя.

В лицо Аркрайту бросилась краска, и Алиса немедленно истолковала ее как смущение – ведь он проводил время наедине с женой Бертрама Хеншоу. Ей это не понравилось. Ей не нравилось, что он здесь. Но еще меньше ей нравилось, что он краснеет.

Так вышло, что Алиса еще несколько раз встречала его там. Алиса давала урок в два часа каждые вторник и пятницу, недалеко от Бекон-стрит, и она привыкла ненадолго заглядывать к Билли после этого урока, то есть сразу после трех часов, когда начинался урок шахматной игры.

Если, увидев Аркрайта с Билли за шахматным столом первый раз, она удивилась и расстроилась, то второй и третий разы сделали все только хуже. Потом Алиса с ужасом поняла, что они встречаются, когда Бертрам уходит к врачу, и была потрясена.

Что это может значить? Аркрайт перестал сражаться с собой? Он обманывал Бертрама, тайком пытаясь добиться любви его жены? Может быть, этот человек, которым она восхищалась так сильно, которому отдала всю любовь и жалость своего сердца, может быть, ее идол имел глиняные ноги? Она в это не верила. Но все же…

С болью в сердце, мечтая найти происходящему достойную причину, Алиса Грегори решила ради Билли подождать и понаблюдать. При необходимости она поговорит с кем-нибудь – впрочем, она не знала, с кем именно.

Счастье Билли не должно оказаться под ударом, если она может что-то с этим сделать.

Ни за что!

Шли недели, и Алиса все сильнее расстраивалась и тревожилась. Конечно, от Билли она ничего дурного не ожидала, но уже начинала думать, что готова поверить в дурные намерения Аркрайта. Непросто думать такое о мужчине, которого все еще любишь. Неудивительно, что Алиса выглядела и вела себя не так, как обычно.

Мучаясь от своей любви к Аркрайту, злясь на него за то, что он оказался недостоин этой любви, боясь того, что она считала скорым крушением счастья своей дорогой подруги Билли, Алиса не знала, что ей делать. Поначалу она уверенно говорила себе, что стоит «рассказать кому-нибудь». Но потом она поняла всю бессмысленность этой идеи. Рассказать кому-нибудь! Кому? Когда? Где? Что сказать? Имеет ли она право что-то говорить? Речь же идет не о непослушном ребенке, совершившем набег на банку с печеньем. Они взрослые мужчина и женщина, которые прекрасно сами все знают и возмутятся из-за любого ее вмешательства. Но разве может она просто стоять и смотреть, как Бертрам теряет жену, Аркрайт – честь, Билли – счастье, а она сама – веру в человеческую природу? Может быть, лучше все же вмешаться в чужие дела? Конечно, она может это сделать и должна. В конце концов, именно этого от нее скорее всего и ожидают.

Когда Алиса пришла к этому невеселому выводу, Аркрайт сам неожиданно открыл ей дверь. Они остались наедине в кабинете Бертрама Хеншоу. Был вечер вторника. Придя, Алиса застала Билли и Аркрайта за их обычной партией в шахматы, но какие-то домашние дела призвали Билли в кухню.

– Боюсь, мне придется уйти минут на десять, не меньше, – сказала она, неохотно вставая из-за стола. – Но вы можете показать Алисе, как ходить, мистер Акрайт, – добавила она и убежала.

– Мне показать вам ходы? – улыбнулся он, когда они оказались вдвоем.

Ответ Алисы был так резок и сердит, что Акрайт, помолчав мгновение, сказал со странной грустной улыбкой:

– Судя по вашему ответу, вы полагаете, что это вы должны показывать мне ходы. В последнее время я не сделал ни одного хода, который вас устроил бы, если судить по вашим поступкам. Алиса, я вас чем-то оскорбил?

Девушка вздернула подбородок. Она знала, что если и решится заговорить, то только сейчас. Никогда больше ей не представится подобного случая. Отбросив всякую осторожность, она решилась высказаться. Вскочив на ноги, она пересекла комнату и села в кресло Билли у шахматного стола.

– Меня! Оскорбили ли вы меня?! – тихо сказала она. – Как будто дело во мне.

– О чем вы, Алиса? – искренне удивился он.

Алиса подняла руку с развернутой ладонью.

– Не притворяйтесь, что вы не понимаете, – попросила