Рай и ад. Великая сага. Книга 3 - Джон Джейкс

– И скольких они убили? – спросил другой пассажир, сидевший сзади.

– Пишут, что сотни.

– Бог мой, да чтобы отомстить за тех несчастных, с которых сняли скальп этим летом, нужно еще хотя бы пятьдесят таких сражений!

Закипая от гнева, Уилла резко повернулась к нему:

– А вы что, ожидали от шайеннов миролюбия, когда им было отказано даже в элементарной честности и справедливости? Почти год назад мирная делегация пообещала им продовольствие и оружие для охоты и так ничего и не дала. Почему они должны соблюдать договор, если мы сами его нарушили? – Ее голос заглушил стук вагонных колес.

Мужчины в вагоне уставились на нее как на чумную. Потом пассажир с газетой обратился к остальным:

– Вот не знал, что бывают скво, которые выглядят совсем как белые бабы!

Уилла хотела что-то сказать, но он вдруг наклонился вперед и смачно плюнул на пол желтой от табака слюной. Раньше такое поведение только еще больше раззадорило бы ее, но не теперь. Она вдруг смутилась и даже почувствовала себя глупо, оттого что ввязалась в спор, который не могла выиграть.

Отвернувшись к окну, она стала смотреть на белые изгороди загонов и пасшийся за ними скот. Язвительные шутки, которые сосед продолжал отпускать в ее адрес, она старалась не замечать, но чувствовала себя несчастной. Как ему удается отравить все вокруг себя?

Возможно, ее часто такой непрактичный партнер был намного мудрее, чем она думала? Возможно, хватит уже гоняться за бессмысленными фантазиями? И эта поездка в Ливенворт должна стать наконец последней.

– Нет, генерал уже много недель ничего о нем не слышал, – сказала Морин, когда Уилла приехала в их дом серым ветреным утром.

– Генерал здесь?

– Нет. Снова уехал развозить жалованье.

– А Гус где?

– Пропалывает грядки за домом. Конечно, время для этого не самое подходящее – всю картошку и тыкву мы уже собрали, но надо ведь чем-то занять малыша.

– Ему нужна нормальная жизнь. – Уилла поставила саквояж рядом с холодной плитой. – Нужно учиться, общаться с родителями, жить в собственном доме.

– И не поспоришь, – вздохнула Морин; теперь она выглядела заметно старше, солнце и постоянные ветры равнин высушили ее кожу, покрыв сеточкой морщин. – Только, боюсь, здесь он ничего этого не получит.

Снаружи завывал ветер, громко сотрясая дверь. Морин нервно смяла в руках край фартука:

– Святые Мария и Иосиф, как же я иногда ненавижу эти места! Жара. Адский ветер. Неделями дует без передышки.

Уилла прошла к задней двери и стала смотреть на Гуса. Наклонившись над грядкой, маленький крепыш без всякого интереса ковырял в земле тяпкой. В воздухе носились тучи пыли и мусора. Круглая шапочка на голове ребенка еще держалась каким-то чудом.

Наблюдая за ним из открытой двери, Уилла чувствовала, как разрывается ее сердце. Каким одиноким он ей казался! Сгорбленный, как маленький старичок. Копает там своей тяпкой – и все напрасно. Она вышла наружу:

– Привет, Гус!

– Тетя Уилла!

Мальчик бросил тяпку и помчался к ней. Она присела на корточки и обняла его. Сыну Чарльза было почти четыре года. Он уже утратил свою младенческую пухлость, а его кожа, хотя он много времени проводил на воздухе, по-прежнему оставалась бледной.

Несмотря на ветер, Уилла повела его погулять на утес над рекой. Она забрасывала его вопросами, на которые он отвечал односложно, а потом вдруг услышала сзади чей-то оклик.

– О Боже… – ахнула она, обернувшись.

По тропе, слегка прихрамывая, к ним шел Чарльз. Он был в своем лоскутном балахоне, с какой-то холщовой перевязью через плечо, из которой торчал ствол винтовки. Борода у него снова сильно отросла и торчала неряшливыми клочьями.

Увидев отца, Гус заулыбался и побежал к нему навстречу. Но когда он почти добежал до середины, Чарльз вдруг споткнулся о камень и упал, успев в последнюю секунду упереться в землю руками и не расквасить лицо.

Гус растерянно остановился. Уилла напряглась. По тому, как шатался Чарльз, вставая, она поняла, что он сильно пьян.

– Привет, Гус! Ну-ка, обними своего папулю.

Мальчик снова пошел вперед, но уже осторожно. Чарльз присел на корточки и обхватил сына руками. Когда малыш повернул голову, Уилла увидела, что глаза его зажмурены, а губы крепко сжаты, как будто он боялся обнимавшего его человека. Выражение радости на его лице исчезло без следа.

Снова подул сильный ветер, Уилла придержала шляпку и вдруг почувствовала крепкий запах виски. Пьян, так и есть. Гус быстро вывернулся из его рук, с явным облегчением.

Чарльз почти враждебно уставился на девушку.

– Вот уж не ожидал тебя встретить. Что ты тут делаешь? – Он говорил медленно, плохо выговаривая слова.

– Хотела повидать Гуса. Я тоже не предполагала, что ты здесь.

– Только что приехал. Гус, возвращайся к Морин. Мне нужно поговорить с Уиллой.

– Я хочу здесь поиграть, папа.

Чарльз схватил мальчика за плечо, развернул и подтолкнул в сторону офицерских домов:

– Не пререкайся! Марш отсюда! – И прикрикнул, видя, что малыш вот-вот расплачется: – Иди, черт тебя побери!

Гус убежал. Уилле хотелось выбранить Чарльза, даже отхлестать его по щекам. Сила собственных эмоций расстроила ее, и не только потому, что она оказалась права, но и потому, что они не были бы такими неистовыми, если бы она все еще не любила его.

В гарнизоне артиллерийские расчеты отрабатывали приемы стрельбы. Чарльз взял Уиллу под локоть и, развернув ее почти так же грубо, как сына, буквально потащил по тропе к реке.

– Где ты был все это время, Чарльз? – спросила она, пытаясь совладать с собой.

– Я что, должен отчитываться перед тобой?

– Бога ради, я просто спросила, вот и все. Ты разучился понимать обычные вежливые вопросы?

– В Абилине, – проворчал он. – Я был в Абилине. Работал, потом уволился.

– Что за работа?

– Ничего такого, о чем тебе хотелось бы услышать.

В ивовой рощице у края утеса Уилла остановилась и повернулась к нему лицом. Ветер срывал желтеющие листья с гибких ветвей и уносил их в серую пыль. Ей был отвратителен запах виски и нестираной одежды, но чувства снова захлестнули ее.

– Почему ты постоянно злишься?

Она положила руки ему на грудь, встала на цыпочки и поцеловала его, уколовшись о бороду. С таким же успехом можно было поцеловать мраморную статую.

– Послушай, Уилла… – начал он.

– Нет, это ты послушай, Чарльз Мэйн!.. – Что-то подсказывало ей не давать воли чувствам, но она уже не могла остановиться. – Думаешь, я приехала просто из милости? Я люблю тебя, и когда-то мне казалось, что и ты любишь меня. – (Его взгляд скользнул мимо нее и устремился к пыльной дымке над рекой.) – Я хочу, чтобы ты наконец бросил свою бродячую жизнь.