История тайных обществ, союзов и орденов. - Георг Шустер

«Я, N. N., даю торжественную клятву, что я постараюсь как можно лучше выполнить то, чего от меня требуют, по собственному желанию никогда не оставлю этого союза и честно буду делать все, что может послужить для его поддержания и вящего блеска, а также буду хранить в строжайшей тайне от всех непосвященных все, что касается нашего священного союза, и да поможет мне Господь и Его святое Евангелие».

При последнем слове сверкает молния (сквозь пламя спирта при помощи железной трубки продувается канифоль). Свечи зажигаются, новичок встает, братья становятся вокруг него полукругом и направляют ему в грудь свои шпаги, а мастер говорит: «Все шпаги, которые направлены против тебя, послужат, как в твою защиту, так и для наказания тебя, если ты нарушишь клятву». Затем он надевает на нового брата орденский крест, опоясывает его мечом, дает ему братский поцелуй и разъясняет отличительные знаки. Между тем братья поют: «Прими залог братской любви» и т. д. Затем рукопожатием и поцелуем новичок уведомлял всех присутствующих о вступлении в братство. Поцелуй давался в обе щеки и в губы, рукопожатие состояло в прикосновении указательным и средним пальцами правой руки к ладони другого. Затем новый брат подписывался под присягой и вносил свое имя в книгу законов, братья пели соответствующую песнь, секретарь читал отчет, и, если больше не было никаких дел, ложа закрывалась посредством «трижды трех» (ударить в ладоши) и заключительного пения.

Новый член оставался некоторое время в ложе в качестве брата и затем с простыми формальностями — возводился в первый разряд. Перевод во второй и последний разряд «происходил лишь в таком возрасте, когда вырабатывается твердый характер». Там ему говорили о «честности, об истинном просвещении, о патриотизме, глубокой учености, об уважении к человеческой свободе» и других прекрасных вещах. Здесь он должен был «искать сладкой цели истины» не из себялюбия, не из любопытства, но «руководимый лишь жаждой знания». Здесь он должен был учиться работать «из чистых побуждений, не для того, чтобы его видели, не для того, чтобы его восхваляли», а для того, чтобы после его смерти осталось «доказательство его добродетелей». Здесь, наконец, на него возлагалась обязанность: «При допросе ни в коем случае не сознаваться в том, что он брат, но оставаться таковым, если бы даже зависть пыталась его отвлечь от этого».

После подавления движения амицистов в Йене в 1781 г. остатки этой корпорации выступили там на свет Божий в виде организации, которая с некоторого времени образовалась внутри ордена. Ее члены хотели вести солидный образ жизни и при взаимной поддержке восстановить старый закон амицистов, «усердно учиться и фехтовать». Этих благородных людей в шутку называли «Черными братьями» — название, заимствованное у шотландского масонства.

Несмотря на их хорошие намерения, образ жизни Черных братьев мало отличался от образа жизни амицистов. Когда орден амицистов снова открылся, они не присоединились к нему, сохранили свою самостоятельность, приняли в 1785 г. шотландскую систему и стали называться с этого времени Орденом гармонистов, а их ложа — Christian zu den Sieben goldenen Sternen.

Замечательно, что такой человек, как Фихте, был тогда членом этого союза. Позже он сделался решительным врагом студенческого ордена, влиянию которого он приписывал возрастающее одичание в кругу студенчества. Его полемическое рвение было плохо вознаграждено. Летом 1795 г. несчастный профессор принужден был спастись бегством от еженощно повторявшихся «кошачьих концертов» и тому подобных неприятностей. Он переселился в Османнштадт у Веймара.

Долговременное существование не было суждено Ордену гармонистов, который, между прочим, уже в начале 90–х годов принял новое название — Орден литературной гармонии. Вероятно, он распался в 1796 г. К удивлению, немного времени спустя среди обитателей Иены в кругах, высоко ценивших научное и нравственное развитие, пробудилось желание возобновить «Орден Черных братьев, о котором сохранилась славная память». Ложа Jason zum silbernen Mond в Эрлангене, к которой обратились с этой целью, послала подходящее лицо с необходимыми бумагами. И во вместительном зале одной гостиницы близ Иены немедленно открыли ложу.

Но ее деятельность, как кажется, все же не была особенно успешной. В 1799 г. она была замешана в одном судебном деле, вследствие чего должна была приостановить свои работы до лучших времен. О дальнейших судьбах йенского ордена ничего не известно. Здесь, как и везде, он исчез в 1804 г.

Подобно амицистам, братьям, смело выступившим в Эрлангене, удалось присвоить себе руководящую роль среди тамошнего студенчества. Снова воскресли мрачные времена стригунов со всеми их безобразиями. Следствием было то, что 30 братьев заявили о своем выступлении из ордена и учредили еще и ныне процветающий Corps Onoldia. Другие гармонисты последовали примеру своих товарищей и основали берлинское землячество. С этого времени уже ничего более не было слышно об ордене.

В Гельдельберге с 1799 г. мы встречаем ложу гармонистов Aurora zu den sieben Rosen.

Гиссенские и марбургские студенты имели по одной ложе Черных братьев, которые находились между собой в постоянных оживленных сношениях. После короткого перерыва в 90–х годах орден был в 1799 г. возобновлен в Марбурге и затем в Гиссене.

С 1788 г. в Геттингене существует ложа гармонистов Albertine zur Freundschaft. Она существовала здесь до общего добровольного закрытия ордена в 1804 г.

Согласно инструкции мастеров, орден «поставил себе целью, путем мудрого и энергичного воздействия, постепенно приближать человечество к ступени совершенства, на которой человек в силу его предназначения, собственно говоря, и должен стоять». «Второстепенные задачи, ведущие к достижению главной цели, — это научное и нравственное просветление и, как необходимое следствие их, истинное благо человека».

Во главе каждой ложи стоял избранный братьями мастер. В помощь себе для ведения дел он выбирал нескольких членов, пользовавшихся любовью и доверием. Это были главный начальник, цензор, секретарь, казначей, оратор и церемониймейстер. Руководство делами ордена, занятия с братьями в различных разрядах, то есть разъяснение символических картин «с точки зрения чистой и занимательной морали», происходили в надлежащим образом обставленной комнате.

Комната была задрапирована красным и украшена семью стенными люстрами. Над алтарем висела черная доска с надписью серебряными буквами: «То, что здесь говорится и проповедуется, не должно выноситься за порог». С восточной стороны, позади мастера, на стене висели три ковра. На первом был изображен земной царь, плодовое дерево в цвету, рудник, плодородное поле, заросшее бурьяном. На втором — небо, покрытое облаками, с пробивающимися лучами солнца и надписью: «Post wbila Phoebus». На третьем — собака, рыба, рой пчел, пеликан, лев, мышь, обезьяна, убивающая своего детеныша змея, голубь, павлин и уж.

Перед коврами на двух высоких черных колоннах — подсвечниках горели 2 большие белые восковые свечи. Перед ними в кресле сидел мастер. Обнаженная Шпага лежала по его правую руку на алтаре, завешанном красным. На нем находились череп, лежащий на костях, книга законов и 7 свечей. Во время приемов перед черепом лежала раскрытая Библия (Нагорная проповедь). По обеим сторонам алтаря размещались братья, соответственно их положению в ложе. Все были украшены крестом своего ранга, со шпагой на боку, в белых перчатках, чулках и башмаках, в шляпах на голове. Шляпа была обвязана черно — красной лентой. Комната для подготовки была обита черным, пол ее покрыт черным ковром. На столе, покрытом черным, позади черепа и близ песочных часов, слабо горела маленькая лампочка. Около нее стоял стакан со свежей водой. Над столом на стене висела черная доска со следующей надписью, сделанной большими белыми буквами: «Жизнь — это ожерелье, снаружи покрытое блестящим золотом. Но внутри оно гнило и непрочно, а на конце этого золотого ожерелья, вместо драгоценного камня, висит ледяная смерть!»