МИД. Министры иностранных дел. Внешняя политика России: от Ленина и Троцкого – до Путина и Медведева - Леонид Млечин

Никсон гнул свою линию:

— По моему мнению, вы сильны и мы сильны. В некотором отношении вы сильнее нас, а в другом — мы сильнее. Но мне кажется, что в наш век спорить, кто сильнее, — занятие совершенно бесполезное… Для нас спор, кто сильнее, не имеет смысла. Если начнется война, обе наших страны проиграют.

Хрущев стал шутить:

— Четвертый раз мне приходится говорить, и я не узнаю моего друга господина Никсона. Если все американцы с вами согласны, то с кем же тогда мы не согласны? Ведь мы же именно этого и хотим.

Но Никсон не отставал:

— Когда мы садимся за стол переговоров, нельзя требовать, чтобы все было так, как хочет одна сторона. Одна сторона не может предъявлять ультиматум другой.

Хрущеву слова вице-президента не понравились.

— Мне показалось, что вы угрожаете мне. Мы тоже гигантская страна. Если вы будете нам угрожать, мы ответим угрозой на угрозу.

— Я не угрожал вам. Мы никогда не станем прибегать к угрозам, — отвечал Никсон.

— Вы косвенным образом угрожали мне, — возбужденно воскликнул Хрущев. — У вас кое-что есть, и у нас кое-что есть, и к тому же получше вашего! Это вы хотите соревноваться в гонке вооружений.

— Мы прекрасно знаем, что у вас есть. Для меня не имеет существенного значения, чьи ракеты и бомбы лучше.

Спор закончился. Вице-президент положил руку на плечо Хрущеву и сказал:

— Боюсь, я плохо выполнил роль хозяина.

Хрущев обратился к девушке-гиду:

— Благодарю вас, хозяюшка, за то, что вы любезно предоставили нам возможность провести эту дискуссию на кухне.

Пошли по выставке дальше. Никсон и Ворошилов оказались впереди. Хрущев шел сзади. Никсон обернулся и пригласил Никиту Сергеевича присоединиться к ним. Хрущев с сардонической улыбкой ответил:

— Вы идите с президентом, а я знаю свое место.

Вечером на официальном открытии выставки Никсон произнес заранее подготовленную речь, которая была опубликована в «Правде» и «Известиях». Вице-президент говорил на крайне болезненную для советских лидеров тему — о том, сколько американских семей владеет автомобилями, телевизорами, сколько имеет собственные дома.

— Цифры наглядно свидетельствуют о том, что Соединенные Штаты, крупнейшая в мире капиталистическая страна, подошли, с точки зрения распределения благ и богатств, ближе всего к идеалу всеобщего благосостояния в бесклассовом обществе.

Этого Хрущев не мог вытерпеть. Он подскочил и стал возражать. Но Никсон его остановил:

— Слово предоставлено мне. Теперь моя очередь говорить.

После обмена речами Никсон подвел Хрущева к столу с калифорнийскими винами. Хрущев предложил выпить «за мир и ликвидацию всех военных баз на чужой территории».

Никсон не хотел поднимать тост против собственных вооруженных сил и уточнил:

— Давайте просто выпьем за мир.

Начался спор о военных базах, но кто-то провозгласил тост за долголетие Хрущева. Никсон был рад сменить тему:

— Выпьем за это. Мы можем не соглашаться с вашей политикой, но хотим, чтобы вы были в добром здравии. За то, чтобы вы дожили до ста лет!

Они выпили, но Хрущев решил оставить последнее слово за собой:

— Когда нам будет по девяносто девять лет, мы продолжим обсуждение этих вопросов.

Но в такой пикировке Никсон был в своей тарелке и позволил себе довольно рискованное замечание:

— Вы хотите сказать, что в девяносто девять лет вы все еще будете у власти и у вас в стране по-прежнему не будет свободных выборов?

Хрущев пригласил вице-президента на дачу (по словам Никсона, «это было одно из роскошнейших имений, которые мне когда-либо приходилось видеть») и предложил прокатиться по Москве-реке, «чтобы посмотреть, как живут рабы».

Восемь раз Хрущев останавливал катер, чтобы поздороваться за руку с купающимися.

— Скажите, вы порабощенные, вы рабы?! — кричал он им.

— Нет, нет! — отвечали отдыхающие.

После этого Хрущев тыкал пальцем Никсону под ребра и торжествующе говорил:

— Видите, как живут наши рабы!

На обратном пути катер сел на мель. Никсону показалось, что Хрущев сейчас просто расстреляет рулевого. Когда они пересаживались в другую лодку, чтобы продолжить поездку, вице-президент, оглянувшись на рулевого, увидел самого несчастного человека на свете. После прогулки на лужайке перед дачей был устроен обед.

Хрущев практически не прикоснулся к спиртному и был абсолютно трезв. Микоян попытался завязать разговор с женой Никсона Пэт, которая сидела справа от Хрущева. Никита Сергеевич его немедленно оборвал:

— Послушай, ты, хитрый армянин! Госпожа Никсон принадлежит мне. Разговаривай на своей стороне стола. — Он пальцем провел линию посреди стола и сказал: — Это железный занавес. Не смей его переступать!

Хрущев очень рекомендовал гостям рыбу:

— Это любимое блюдо Сталина. Он говорил, что такая рыба укрепляет организм.

Микоян рассказывал Никсону, как Сталин вызывал их всех ночью, и заметил:

— Мы спим гораздо лучше с тех пор, как нами руководит товарищ Хрущев. — Улыбнувшись, он добавил: — Думаю, вы понимаете, что я имею в виду.

Дальше разговор пошел на военные темы. Хрущев рассказывал о том, что неделю назад Советский Союз запустил межконтинентальную баллистическую ракету, которая пролетела семь тысяч километров и отклонилась от цели меньше чем на два километра. Никита Сергеевич, перегнувшись через стол, сказал Никсону, что сообщит ему сейчас нечто секретное:

— У одной из баллистических ракет отказала система отключения двигателей, и ракета пошла мимо цели — дальше, к Аляске. Но, к счастью, упала все-таки не на Аляску, а рухнула в океан.

Хрущев говорил, что Советский Союз уже располагает достаточным количеством ракет среднего и дальнего радиуса действия, чтобы уничтожить всех противников в Европе и разрушить основные города Соединенных Штатов. Никита Сергеевич не сомневался, что его вооруженные силы способны в первый же день войны уничтожить Германию, Францию и Англию. Конечно, Советский Союз тоже понесет потери, заметил первый секретарь ЦК КПСС, но европейские страны просто превратятся в пустыню. Дальше Никсон повел себя как заправский разведчик. Поскольку американцы плохо представляли себе ситуацию в советских вооруженных силах, то он стал донимать Хрущева вопросами:

— Почему Советский Союз продолжает строить бомбардировщики, если вы довольны количеством ракет и точностью их попадания?

Никита Сергеевич ответил, что производство бомбардировщиков почти прекращено, потому что ракеты точнее. Кроме того, люди иногда не в состоянии сбросить бомбы на цель из-за эмоциональной реакции, а на ракеты можно положиться.