Русская революция. Книга 2. Большевики в борьбе за власть. 1917—1918 - Ричард Пайпс

Естественно, не все смогли нажиться на «черном переделе»: от него выиграли в первую очередь те, кто уже до 1917 года имел доступ к общинным землям и председательствовал на сходках. Те крестьяне, которые в 1917–1918 годы бросились из городов обратно в деревню, часто либо вообще исключались из общего дележа, либо были принуждены взять негодные участки земли. То же происходило с безземельными батраками: после раздела они остались с пустыми руками. Большевистские власти через декрет о социализации земли приказывали деревне уделять особенное внимание безземельным и малоземельным крестьянам; разбогатевшие хозяева игнорировали это распоряжение. Россия попросту не обладала достаточным количеством земли и не могла оделить ею каждого нуждающегося во имя «социализации»27. В конце концов безземельные и малоземельные члены общин получили крохотные участки28.

Революция в России помогла сельской общине достигнуть апогея развития: как ни презирали ее большевики, при них наступил ее золотой век. «Та самая община, которая чахла и сходила на нет на протяжении всего предыдущего десятилетия, процвела по всем аграрным областям страны»29. Большевики не противодействовали этому спонтанному процессу, поскольку при них община выполняла ту же функцию, что и при царизме: являлась гарантом выполнения обязательств перед государством.

* * *

Можно сказать, что экономические и социальные последствия революции только усугубили ту проблему, с которой большевикам пришлось столкнуться в самом начале: страна, в которой они провозгласили «диктатуру пролетариата», не только была «мелкобуржуазной» по преимуществу, но еще более укрепилась в этом качестве в результате проводимой ими политики. И вот тогда-то, летом 1918 года, власти принимают решение идти на штурм деревни. Исторические обстоятельства, в силу которых это решение было принято, неизвестны, однако у нас есть достаточно информации, чтобы предположить, как это произошло и для чего это, собственно, было нужно.

Как и в случае Октябрьского переворота, отправляясь на завоевание деревни, большевики действовали во имя достижения мнимой цели. Их истинной целью было подвести итог Октябрьскому перевороту, установив полный контроль над крестьянством. Но, поскольку такой призыв не мог найти отклик в массах, они провели кампанию против крестьянства под лозунгом «отбивания» хлеба у «кулака» в пользу голодающих городов. Безусловно, недостаток продовольствия в городах оборачивался настоящим бедствием, но, как будет показано ниже, существовали более простые и эффективные способы добывания хлеба. В разговорах между собой члены правительства откровенно признавали, что решение продовольственной проблемы было задачей второстепенной важности. Так, секретный доклад большевиков относительно декрета, предписывающего создание в каждой деревне комитетов бедноты, объяснял принятые меры следующим образом: «Декрет 11 июня об организации деревенской бедноты намечал характер самой организации и отводил ей функции как организации продовольственной. Но истинное назначение этой организации было чисто политическое: произвести классовое расслоение деревни, вызвать к активной политической жизни те ее слои, которые способны были воспринять и проводить задания пролетарской социалистической революции и могли бы также повести за собой по этому пути среднее трудовое крестьянство, вырвав его из-под экономического и социального влияния кулаков и богатеев, засевших в деревенских Совдепах и превративших Совдепы в органы сопротивления советскому социалистическому строительству»30.

Иными словами, изъятие продовольствия для городов, «снабжение», служило камуфляжем для политической операции по закреплению большевизма на селе.

В дореволюционной России продовольствие попадало на рынок из двух источников: из крупных сельскохозяйственных поместий и с ферм зажиточных крестьян, причем и первые, и вторые использовали наемный труд: середняк и деревенская беднота сами потребляли весь продукт, который производили. Конфискация и последующий раздел помещичьих земель и большинства крупных частных крестьянских наделов, а также запрет, наложенный правительством на использование наемного труда (хоть он и игнорировался повсеместно), уничтожили основной источник продовольствия для городского населения. Деревенская Россия вынужденно перешла к натуральному хозяйству, и над Россией городской нависла угроза голодной смерти. Одной этой причины было бы достаточно, чтобы объяснить жестокую нехватку продовольствия, возникшую после большевистского переворота[207].

Но даже и в этих противоестественных условиях крестьянин смог бы накормить город, если бы большевики, руководствуясь в основном политическими соображениями, не уничтожили тот последний стимул, который мог выманить у него излишки хлеба.

Одной из немногих мер Временного правительства, не отмененных большевиками, был закон от 25 марта 1917 года об установлении государственной монополии на торговлю хлебом. На основании этого закона все зерно, остававшееся у производителя помимо количества, необходимого для прокорма его семьи и семенного материала, объявлялось достоянием государства и подлежало сдаче в государственные закупочные пункты по установленным ценам. Те же излишки хлеба, которые не были предъявлены добровольно, подлежали изъятию по цене вдвое меньшей. Таким образом Временное правительство получило в свое распоряжение до 14,5 % урожая31, но при всем том частная торговля зерном во все время, что оно было у власти, не прекращалась. Большевики повели себя с большей жестокостью, объявив прямую торговлю хлебом с населением «спекуляцией», за которую полагалась суровая кара. В первые месяцы своего существования ЧК занималась по преимуществу преследованием «мешочников» и конфискацией их товара: иногда крестьян-торговцев отправляли в тюрьму, иногда расстреливали. Но даже в этих условиях крестьянин просачивался в города и кормил миллионы людей.

Большевистское правительство требовало, чтобы крестьянин сдавал излишки хлеба на государственные приемные пункты по ценам, представляющимся смехотворными ввиду инфляции: тариф, установленный на 8 августа 1918 года, составлял, в зависимости от района, от 14 до 18 рублей за пуд ржи, при том, что на рынке он приносил от 290 рублей (в Москве) до 420 (в Петрограде)[208]. Такой же разрыв существовал между государственными закупочными и рыночными ценами на другие виды сельскохозяйственной продукции, например, мясо и картофель, торговля которыми стала контролироваться к январю 1919 года. Крестьянин реагировал на государственную политику в области ценообразования сокрытием излишков и сокращением посевных площадей. Последнее с неизбежностью отозвалось снижением урожаев32.