Трон из костей дракона - Тэд Уильямс

и тех, кто сидит здесь,

и возложи руку на плечо того,

кто потерян и ищет.

Старик перевел дыхание и огляделся. Саймон, вытянувший шею, чтобы лучше видеть, раскрыв рот так, что касался подбородком груди, подумал, что у епископа такой вид, как будто ему хочется схватить свое усыпанное драгоценностями древо и размозжить головы всем присутствующим.

— А также, — поспешно закончил епископ, — прости всякую тщеславную глупость, которая может быть произнесена здесь. Все мы — Твои дети.

Старик покачнулся и сел в кресло. За столом поднялся гул — все разом заговорили.

— Тебе бы приходило в голову, друг Саймон, что старый епископ не очень в восторге оттого, что он среди всех этих?

Джошуа встал:

— Благодарю вас, епископ Анодис, за ваши… сердечные молитвы. И спасибо всем, кто пришел сюда сегодня. — Он оглядел высокую, освещенную комнату. Левая рука принца лежала на столе, правую скрыли складки плаща. — Пришли мрачные времена, — произнес он, переводя взгляд с одного лица на другое. Саймон почувствовал, как тепло разливается по его телу, и подумал, расскажет ли принц о своем спасении. Моргнув, он открыл глаза как раз в тот момент, когда принц, скользнув по нему взглядом, снова обратил его к центру зала.

— Мрачные и беспокойные времена. Верховный король в Хейхолте — он мой брат конечно, но мы здесь будем говорить о нем как о короле — кажется, повернулся спиной к нашим невзгодам. Налоги были подняты им так, что превратились в суровое наказание, хотя страна сотрясалась от жестокой засухи в Эркинланде и Эрнистире и снежных бурь на севере. И в это тяжелое время Хейхолт тянется к нам, чтобы забрать больше, чем брал когда-либо за все время правления короля Джона. Элиас отозвал отряды, ранее хранившие безопасность на дорогах и в пустынных землях Вальдхельма и Фростмарша.

— Как верно! — воскликнул барон Ордмайер, с грохотом опуская на стол тяжелый кубок. — Благословит вас Бог, но это так верно, принц Джошуа! — Он повернулся и погрозил кулаком, ища поддержки у остальных. Раздался хор одобрительных голосов, но среди них были и такие, кто возмущенно качал головой, слыша эти безрассудные слова в самом начале совета. К этим последним принадлежал и епископ Анодис.

— И таким образом, — продолжал Джошуа, слегка повысив голос, чтобы заставить собравшихся затихнуть, — таким образом перед нами возникает естественный вопрос: что же нам делать? Вот почему я пригласил вас сюда и вот почему, как я предполагаю, вы откликнулись на мой зов. Чтобы решить всем вместе, что мы можем сделать, и чтобы держать эти цепи, — он поднял левую руку и продемонстрировал всем наручник, все еще скованный на ней, — подальше от нашего горла, когда король возжелает надеть их на нас.

Раздался гром одобрительных выкриков. Жужжание тихих перешептываний тоже усилилось. Джошуа призывал к тишине, размахивая здоровой рукой, когда в дверях как будто вспыхнуло яркое красное пятно. В комнату скользнула женщина, ее длинное шелковое платье сияло ярче факелов. Это ее, темноглазую, властную и гибкую, Саймон видел в комнатах Джошуа. За одно мгновение она достигла кресла принца, глаза мужчин следили за ее движениями с неподдельным интересом. Джошуа, судя по всему, чувствовал себя неловко, когда она наклонилась и прошептала ему что-то на ухо, но так и не отвел глаза от чаши с вином.

— Кто эта женщина? — спросил Саймон. Судя по торопливому шепоту, доносившемуся со всех сторон, не он один хотел выяснить этот вопрос.

— Ее именовывают Воршева, и она дочь главы одного клана из Тритингов, а кроме того она… что? дама, я предполагаю, дама принца. Говаривают, что она красива до чрезвычайности.

— Она красива, — Саймон некоторое время еще смотрел на нее, потом повернулся к троллю. — «Говорят»? Что ты имеешь в виду? Она же здесь, верно?

— Мне очень затруднительно судить в этом спрашивании, — он улыбнулся. — Видишь ли, я не вдохновляюсь видом высоких женщин.

Леди Воршева, как видно, закончила передавать свое сообщение. Она выслушала ответ Джошуа и выскользнула из зала так же быстро, как и появилась, оставив на прощание только слабое алое мерцание в дверях.

Принц поднял глаза, и по его спокойному лицу прокатилось что-то похожее на… смущение?

— Итак, — начал принц Джошуа, — мы начали… Да, барон Дивисаллис?

Франт из Наббана поднялся с места:

— Вы сказали, ваше высочество, что думаете об Элиасе только как о короле, но это, к сожалению, очевидная… неправда.

— Что вы имеете в виду? — спросил лорд Наглимунда, заглушая возмущенный ропот своих вассалов.

— Простите, принц, но я имею в виду вот что: если бы он был только королем, мы не были бы здесь, или, по крайней мере, герцог Леобардис не послал бы меня. Вы тоже сын короля Джона, вот что побудило нас отправиться так далеко. В противном случае недовольные политикой Хейхолта обратились бы в Санкеллан Магистревис или в Тайг в Эрнисадарке. Но вы ведь его брат, не так ли? Брат короля?

Холодная улыбка скользнула по губам Джошуа.

— Да, барон Дивисаллис, это так. И я понимаю, о чем вы говорите.

— Благодарю вас, ваше высочество, — барон слегка поклонился. — Тогда остается один вопрос. Чего вы хотите, принц Джошуа? Отмщения? Трона? Или просто мира с самодурствующим королем, который оставил бы вас в покое в вашем Наглимунде?

Теперь уже присутствующие эркинландеры заревели в полную силу. Многие встали, нахмурив брови и раздувая усы. Но прежде чем кто-либо из них успел вымолвить хоть слово, юный Гвитин из Эрнистира вскочил на ноги, наклоняясь через стол к барону Дивисаллису, как конь, закусивший удила.

— Наббанаец желает знать, чего мы хотим? Вот чего хочу я — драться! Элиас оскорбил кровь и трон моего отца и прислал Руку Короля в наш Тайг с угрозами, как будто мой отец ребенок, которого надо наказывать. Мы не нуждаемся в обсуждениях — мы хотим драться!

Несколько человек бурно приветствовали дерзкие слова эрнистирийца, но Саймон, туманно оглядывая помещение, после того как допил последние капли очередного кубка вина, увидел, что еще больше тех, кто выглядел озабоченным и встревоженным, — они тихо переговаривались с соседями по столу. Рядом нахмурился Бинабик, зеркально отражая выражение, тенью промелькнувшее по лицу принца.

— Слушайте меня! — крикнул принц. — Наббан в лице барона Дивисаллиса задал непростые, но справедливые вопросы, и я отвечу на них, — он бросил на барона ледяной взгляд. — У меня нет никакого желания быть королем, барон. Мой брат тоже знал это и тем не менее захватил меня, убил два десятка моих людей и бросил меня в подземелье. — Он снова взмахнул закованной в наручник рукой. — За это — да, я действительно хочу отмщения, но если бы Элиас правил хорошо и справедливо, я пожертвовал бы местью ради блага всего Светлого Арда и особенно моего Эркинланда. Что касается примирения… боюсь, что это невозможно. Элиас стал недоверчивым и вспыльчивым; некоторые говорят, что временами он впадает в безумие.

— Кто говорит? — требовательно спросил Дивисаллис. — Лорды, чьи спины согнуты под его, надо признать, тяжелой рукой? Мы говорим здесь о возможности войны, которая разорвет жизнь наших народов, как гнилую тряпку, и прольет реки крови. Тяжким позором будет, если такая война начнется из-за слухов.