Пятнадцатилетний чародей. Том I, часть II. - Олег Сергиенко

крышей, вы должны понимать, мой род находится в состоянии конфликта с Роденбрукским Герцогством. С Райхом мы разошлись во мнении мироустройства, и как оно дальше будет, пока не понятно. Наверное придётся ещё не раз наступать по наглым загребущим рукам гегемона ваших королевств.

Молчат, смотрят и молчат. Ну и ладно, я им доктор что ли.

— Мама, а не покушать ли нам, заодно и гости с нами разделят пищу, вы же не против — обратился я к студентам.

— Хорошо сын, я распоряжусь что бы накрыли в малой столовой, — мама встала и взяв меня за руку сняла с моего уха кольцо, — сын это дети, они напуганы, а ты их напугал ещё больше.

Мама надела кольцо себе на руку, я точно тормоз.

— Юные волшебники, приглашаю вас в свой дом, там вас ни кто не сможет потревожить, не переживайте Род Сергеевых принял вас под свою защиту. Сын проведи нас в Сеул к твоему дому и позвони Софии пусть будет готова встретить и разместить твоих гостей.

Глава 33

Тонкий лучик закатного солнца не спеша полз по огромной карте. Золотой зайчик пересекал реки и горы, перешагивал через города, пока наконец не упёрся в зелёное пятно вечного леса. На этом зайца покинули силы и он спрятался, оставив в огромном кабинете с высоким потолками полумрак сумерек.

Высокий плотный мужчина, в дорогом двубортном сюртуке, отделанным золотой канителью, двумя радами пуговиц, жеманно спрятавшихся в складках волнистого жабо. Чей снежно кипенный цвет в наступающем темноте, казалось, светился мертвенным светом ночного солнца.

Взгляд Басилевса…

А мужчина в кабинете, который давно стал роднее пустого дома, который был его хозяином вот уже семьдесят восемь лет.

Так вот, взгляд ректора Академии Волшебства и Чародейства – Басилевса Руслановича Олелькович, в который уже раз остановился на Великом Лесе, даря тоску от старо-давней потери. Давно уже отболело сердце, но осталась тоска и пустой дом. Вчера случилось ровно шестьдесят лет, как его молодую жену и двух сыновей прибрал к себе Великий Лес. Ни он, ни лучшие дознатчики, не смогли разгадать тайну, куда подевались молодая женщина с двумя десятилетиями детьми. Снова и снова мысли обкатывали старое событие, в тишине кабинета.

Давно уже умершие голоса , шептали свои рассказы о той поездке. Большой весёлый караван из профессорского квартала, выехавший на ближайшую лесную полянку. Весёлые песни и детский смех. И только собираясь домой, жёны его соседей и друзей обнаружили пропажу. Женщины уверенно рассказывали, что Борк и Берк, бегали и играли с детьми до самого конца, а его Роксилинка даже помогала собраться соедской Нани, бывшей в то время на сносях.

Он прочесал все окрестности. Не выходил из леса два месяца, буквально просеивая каждую иголку. Навеки поссорился с главой лесного Дома Ку, предъявив тому клок лисьего меха, найденного в сотне саженей от проведения пикника. Всё уже кануло в лету, всё кроме памяти и тоски.

В дверь тихонько постучались, скорее даже поскреблись, он не стал реагировать, даже голову не стал поворачивать к двери. Взгляд так и не оторвался от зелёного пятна на карте.

— Господин? Басилевс Руслановича — головка его секретарши Манюточки, сверкнув белизной острых клыков, просунулась сквозь дверную щель, — к вам Бродохлыст из Клана Золотобородых. Полчаса уже дожидается. Звать?

— Зови, — мужчина тяжело вздохнул, отметив что Манюточка в очередной раз покрасила свои волосы. Увиденное заставило его поморщиться. Нет, он не считал себя ханжой, но волосы цвета спелой клубники, и зелёная, нежного болотного цвета, кожа, да ещё и вкупе с длинными накладными ресницами, над глазами не доенной коровы. Это кого угодно может взъерошить.

— Так звать?

— Зови уже, и чаю нам не забудь. Только воду предварительно вскипяти, не то как в прошлый раз будет.

— Что милсдарь? Ни как тебе не удаётся с секретаршами ужиться, — Зашедший в кабинет гном, звонко шлёпнул, и не думающую уходить, секретаршу пониже спины, заставив девушку взвизгнуть. Бродохлыст походя, привычно присел, пропуская над своей макушкой зелёный кулак, — иди уже красавишна, не видишь начальник твой думать изволит.

Дверь за девушкой громко хлопнула, поколебав карту на стене, заставив ожить дороги и реки, решившие хоть на секундочку сменить привычные маршруты.

— Что Броди, снова матросишь мою секретаршу? — ректор изогнул тонкую бровь, пряча в густых усах набежавшую улыбку.

— Ну, а, куда деваться бедному мне. Девушки летят к импозантному красавцу, как мотыльки на огонёк, только бедняжечка крылышки обморозит о твоё ледяное равнодушие, а я тут как тут. Вот как? Скажи мне вьюнош неразумный, как ещё утешить женское сердечко?

— Тоже мне, нашёл юношу, — ректор фыркнул в густые усы, — Сам на позапрошлой неделе поил меня гномьей настойкой в честь моей первой сотни с дюжиной, годочков.

— Ключевое слово здесь первой. Так что, не спеши кичиться передо мной своим возрастом. Да и зелёненькая совсем не против. Почему не спрашиваешь зачем пришёл?

— Хорошо, — ректор взмахом руки зажёг верхние светильники, тут же отправив ненавистную карту в глубокую тень, — зачем пришёл?

— Помнишь тех двоих, что третьего дня посещали сей приют одинокого мужчины? — гном указал на два стула с высокой спинкой, приставленных к массивному столу, — Ну тех. Что мать и будущий тесть нашего будущего студента?

— Откуда такие глубокие познания, — ректор вскинул брови, — впрочем, не говори, знаю, как обычно оставил их одних и подслушивал. Да ладно! Не нужно так возмущённо на меня смотреть, тебе по должности положено. Как же помню и не порицаю. И с чего ты решил, что мальчик уже стал нашим студентом?

— А ты выслушай, — гном горестно покачал головой, — вот всегда спешишь, а ещё мне возрастом кичишься… мальчишка.

— Всё, всё, рассказывай. Судя по прелюдии, действительно что-то важное нарыл, — он кивнул зашедший Манюточке, показав глазами на столик в углу, — поставь туда Ягодка, и печенюшек не забудь принести, иначе думаю Бродохлыст не сможет ночью уснуть.

— Почему же? Господин? — Манюточка взмахнула ресницами, обдав ректора запахом чая, — милсдарь Бродохлыст ещё вполне крепкий мужчина.

— Ну да, — ухмыльнулся гном, —