Прохоровское побоище. Штрафбат против эсэсовцев - Роман Кожухаров

— Артюхов тоже… — после секунды тягостной тишины проговорил Демьян. — Под гусеницы…

— Гады… — скорбно добавил Зарайский, но тут же ожил: — Зато как Потапыч с ребятами дал им… «Пантеру»-то в лесу… Это пэтээровцы наши зажгли. С левого борта, прямо в бочину, в упор — «ба-бах!». А потом гранатами — под гусеницу, по башне… Выкурить этих гадов не могли с полчаса… Вешнякова из расчета ПТР убили… Минометчика ранили, тяжело… Не помню фамилию… Из пулеметов, из щелей потайных, из пистолетов стреляли, ни за что не хотели сдаваться… Пока зажигательной смесью лючки им и щели не залили… Тут люк на командирской башенке откинулся сразу. Белый платок высунули, на антенне какой или еще на чем, так и не разобрал… «Сдавайся!» — орут. По-русски, понимаешь, орут, но так, как заучили. «Сдавайся!» А Потапов на корпус запрыгивает и первого за шкирку вытаскивает под дулом своего ППШ, потом второго… Механики потом вылезли через второй люк… Одного под мышки тащили, угорел, гад. Оружие тут же покидали, возле гусениц… Ну, выстроили их. Я был, Потапыч, номер второй из расчета пэтээровцев, у которого Вешнякова убили… Не помню, как фамилия его, а зовут Вася. Так вот Вася этот все никак не мог от гибели Вешнякова в себя прийти. Все порывался кровь им пустить. А Потапыч даже не успел ничего сделать. А может, и не планировал… Ты же его знаешь, у него свой счет с фашистами… А тут еще эсэсовцы черепушку намалевали на броне, на форме своей. Это значит: смерть вам несем. А как говорится, за что боролись, на то и напоролись… Этот, значит, Вася, пока Потапов последнего на землю стаскивал, вскидывает свою винтовку и старшего их, командира танка фашистского, и застрелил. «Паф!» ему в голову, тот на броню с башкой раскроенной и грохнулся. Остальные как заорут. Один на Потапова кинулся, другие — кто куда… Ну и положили мы их… Всех там положили… Магазинов вот набрал запасных от гадских их автоматов. Гранаты еще были. Это у Фомы… Его возле «пантеры» оставили. Он все хотел залезть внутрь, пулеметы снять… Сказал, попробует… Бери, вот, Гвоздь… У тебя тоже, смотрю, трофейный… А то мне «сидор» уже всю спину отбил…

Зарайский достал из вещмешка и протянул Демьяну зажатые в жменю магазины, густо смазанные и жирно блестевшие на солнце. Гвоздев взял их. Перед глазами его снова отчетливо всплыла картина гибели Артюхова.

— Так им и надо! Я бы так же сделал, — глухо сказал он. — За Тюху спросили с гадов… А Потапов молодец!

— Да, Потапыч — голова, — сразу повеселевшим голосом согласился Зарайский. — Первым делом потому, что нам передышку дал. А то думал, уже кончусь…

— Твоя правда, — подтвердил Гвоздев.

* * *

Бойцы, прочесав избу за избой, вышли на колхозную площадь. От брошенной фашистами искореженной бронетехники валил черный дым. С восточной стороны продолжала греметь канонада орудийных выстрелов. Это без устали работали самоходные установки. Выпущенные ими снаряды теперь рвались где-то за колхозом, может быть, уже за рекой, там, куда передовые силы атакующих танков теснили остатки эсэсовцев.

I

Цепь атакующих пеших фашистов и траншею переднего края, где держал оборону взвод старшего лейтенанта Коптюка, разделяло меньше пятидесяти метров, и расстояние это стремительно сокращалось.

«Тигр» обошел «пантеру» по диагонали и, ревя двигателями, подминая огромными, спереди задранными кверху, как турецкие туфли, гусеницами рыхлую землю, приближался к окопам.

— Гранаты — к бою!.. — крикнул Федор, и, разжав усики, взялся за чеку, выжидая, когда машина подойдет ближе.

Теперь уже было ясно, что танк пройдет через траншею первым, а затем в расчищенный им коридор устремятся автоматчики. «Давайте, гады, давайте, идите сюда… Ответите за Веточкина, и за радиста Григорьева, за Андрюху Виленского и за всех остальных… Ближе, ближе…» Он уже не отдавал себе отчета, вслух он это говорил или это гулко, вместе со стуком сердца отдавалось в его голове. Да это уже было и неважно.

Важно было то, что надвигалось на его взвод и на него. Важно было встретить этих пятнистых достойно. Эта «тигриная» груда брони пусть проходит. Денисов встретит их достойно. В этом можно не сомневаться. Получат по зубам, по своим клыкам, залитым кровью его товарищей, его однополчан.

Главное, не пропустить пятнистых. Уж очень нагло они идут, в полный рост, уже и не прячутся, рослые громилы. Ничего, посмотрим, кто кого… Посмотрим…

Приготовившись метнуть гранату в сторону танка, Федор со стрельбой по вражеским автоматчикам решил тянуть до последнего. В последнем барабанном диске его ППШ оставалась едва половина патронов. Если бить короткими очередями, по три-четыре пули на выстрел, это не больше десяти нажатий на курок. Хорошо, потом наганом, прикладом, руками, зубами…

II

Когда «тигр» приблизился на тридцать метров, вдруг произошло что-то совершенно необъяснимое. Машина замедлила ход, и одновременно ее приплюснуто-квадратная башня стала разворачиваться влево.

В момент совершения этого маневра позади «тигра» взметнулся вверх высокий, словно тополь, фонтан земли и дыма. Тут же прогремел взрыв возле «пантеры». Затем, один за другим, несколько огненно-дымных кустов, разбрасывая комья земли, вспучились позади рядов бегущих немцев.

Вслед за «тигром» левым бортом к штрафникам стала разворачиваться «пантера». Немецкие танки открыли пулеметный огонь, потом произвели по выстрелу, но не по фронту атаки, а куда-то в левую сторону.

Оттуда в ответ громыхали орудийные выстрелы. Коптюк уложил гранату и ППШ прямо на бруствер и вскинул болтавшийся на груди бинокль. Окопы левого фланга заканчивались метрах в ста, а дальше в заросшее пространство поля вклинивался песчаный обрыв, переходивший в узкий овражистый разлом. Сразу за ним поднимался вверх невысокий, но растянутый в поле бугорок. Он заслонял от обзора речную пойму и кромку восточного обрывистого берега.

Оттуда, из-за бугра, кто-то невидимый для штрафников вел стрельбу по фашистским порядкам. Немцам эти неизвестные были отлично видны, и, по-видимому, то, что они видели, вселяло в них страх и ужас.

Теперь и «пантера», и «тигр» вели в направлении левого фланга пулеметную и орудийную стрельбу. Взрывов снарядов, выпущенных фашистскими танками, не было видно. Значит, их цели находились достаточно далеко. Танки снова развернулись передом к штрафникам, но двинули не вперед, а назад.

Курсовые пулеметы вражеских бронированных «кошек» били по переднему краю взвода Коптюка, простреливали все пространство первого эшелона, пытаясь накрыть и артиллеристов. Башенные пулеметы работали влево.

Туда же перевели огонь своих орудий экипажи вражеских самоходных установок, остававшихся примерно в полукилометре от места назревавшего между противниками столкновения. Один за другим несколько земляных фонтанов поднялись в ряду немецких «самоходок». Одна из них сотряслась от огненной вспышки.

III

Султан красного пламени взвился вверх над машиной, и в тот же миг второй взрыв большей силы буквально разорвал ее броню, подбросив узенькую вытянутую башню вместе с орудием, словно это была граната-«колотушка». Остальные три «самоходки», окутавшись клубами черного выхлопа, поползли назад.