Алгебраист - Иэн Бэнкс

Полночь наступила, и несколько секунд спустя огромный звенящий столб света, ослепляюще яркий, пронзил центр орбиталища в каких-нибудь пятидесяти метрах от того места, где стояла Тай. Ей пришлось отпустить руки соседей и закрыть ладонями глаза, как и остальным. Горячая волна воздуха сбила ее с ног, вместе с сотнями других людей кувырком понесла по траве. Луч тут же разделился на два, которые быстро двинулись по периметру орбиталища в разные стороны, взрывая на пути здания, воспламеняя пучки гнезд, разделяя весь маленький мир на два. Половинки под давлением воздуха стали расходиться в разные стороны, и атмосфера, взвихрившись, устремилась в космос двумя ураганами газов, обломков и тел, а тем временем здания и гнезда взрывались в двух огромных разъезжающихся полусферах, проваливались на внутренние поверхности разделенных половин; конструкции вспарывало силой воздуха, вырывающегося наружу.

Воздушный вихрь подхватил Тай Хохуэл и вместе со всеми остальными швырнул над вздыбленным дерном вверх, к быстро расширяющемуся разлому. Ее унесло в темноту, и она слышала свой крик, пока воздух устремлялся прочь из ее легких и всасывался космосом. Крик был высоким, жутким, диким, — при помощи одних мышц она не смогла бы завопить так громко. Страшный хор звуков боли, шока и ужаса вырвался из ее рта и ртов всех остальных вокруг нее в миг их коллективной смерти, и всеобщий ужасающий вопль затих только тогда, когда воздух из ее ушей вырвался в вакуум.

Из разделяющихся половин уничтоженного орбиталища вырвался неторопливый вихрь тел, которые, судорожно подергиваясь, понеслись прочь двумя длинными рассеченными запятыми, словно в какой-то галактической балетной постановке.

Эти события транслировались оккупационными силами по всей системе.

На следующий день иерхонт официально капитулировал.

Архимандрит Люсеферус стоял в носовой части своего главного корабля «Люсеферус VII», глядя на большое, во весь экран, изображение планеты Сепекте с ее огромным, пыльным на вид нимбом орбиталищ в редких блестках орбитальных фабрик и спутников. Весь носовой отсек «Люсеферуса VII» был обтянут алмазной пленкой и представлял собой шар исключительной прозрачности около сотни метров в диаметре, на тонких — в палец толщиной — подпорках. Архимандрит любил приходить сюда в одиночестве, чтобы просто посмотреть на открывающийся вид. В такие мгновения он ощущал за своей спиной громаду «Люсеферуса VII», все его километры и мегатонны, все его переплетение доков, туннелей, камер, залов, казарм, складов, башен и стартовых труб. Жаль, что корабль, возможно, придется уничтожить.

Стратегам и тактикам не понравился вид тяговых следов надвигающегося Объединенного флота. В него входило много тяжелых кораблей, и авангард мог прибыть сюда уже не через месяцы (а раньше речь шла даже о годе), как они рассчитывали, а через считанные недели. «Люсеферус VII», при всем его великолепии, представлял собой цель, которую невозможно не заметить и по которой, вероятно, невозможно промахнуться. Наилучшей стратегией, видимо, было бы использовать гигантский корабль в качестве наживки, а собственные силы расположить так, будто они намереваются защищать его до последнего, хотя в действительности флагман отдавался на заклание. Заманить на эту наживку как можно больше кораблей Меркатории, а потом разом уничтожить все, включая, как это ни жалко, и сам «Люсеферус VII».

Адмирал, по воле жребия или выбора сослуживцев вынужденный преподнести эту идею архимандриту, заметно нервничал, излагая план, и явно побаивался вспышки гнева главнокомандующего. Люсеферусу идея уже была знакома (Тулуэр снова продемонстрировал свою полезность), и он для себя решил, что даже самые радикальные предложения вроде этого, если только они не угрожают всей их миссии у Юлюбиса, не должны отметаться. Поэтому он кивнул, соглашаясь, что рассматриваться должны все варианты, — к облегчению адмирала, изложившего этот план, и к тревоге других, которые теперь, все как один, жалели, что не они пришли к архимандриту с этим предложением.

Они попытаются придумать другие планы, исключающие возможную потерю флагмана, но особого оптимизма на этот счет никто, кажется, не испытывал. Всегда делай то, чего никак не ждет противник. Убивай своих детей. Что-нибудь в этом роде. Такая логика казалась неуязвимой.

Он всегда может построить новый флагман. Ведь это всего лишь шмат вещества. А вещественны только результаты. Он не ребенок. Он относится к «Люсеферусу VII» без всякой сентиментальности.

Его больше заботил другой вопрос: будет ли этой жертвы достаточно? Они теперь контролировали систему Юлюбиса, а потеряли лишь горстку своих кораблей и, захватив изрядно судов противника, стали даже сильнее, чем до начала операции. И тем не менее приближающийся Объединенный флот представлял собой грозную силу. Кораблей в нем было поменьше, но качеством они были повыше. Шансы противников, пожалуй, были равными. Только идиот ввязывается в такие передряги. И так скоро! Для него это известие было жутким, жутким потрясением.

Поначалу Люсеферус даже не поверил. Он впал в бешенство, закипел, плевался, приказывал техникам снова и снова перепроверять данные от систем дальнего слежения. Наверно, что-то тут не так. Где-то произошла ошибка в расчетах. Объединенный флот не может быть так близко. Их заверяли, что контратаки можно ждать не раньше чем через полгода, если не через год. На самом же деле оказалось, что Объединенный флот уже на подходе, а у них даже нет времени, чтобы хоть как-то подготовиться к обороне. Суки эти запредельцы. Это они во всем виноваты. Посмотрим, что можно сделать с этими подлыми предателями. Но пока архимандрит думал только о контратаке.

Конечно, если ко времени прибытия эскадр Объединенного флота они успеют получить то, за чем прибыли сюда, ситуация будет совсем иной.

У них есть несколько недель, чтобы найти то, за чем они пришли. У Люсеферуса было неприятное ощущение, что этих недель ему не хватит.

Корабль думал, что мертв. Фассин говорил с ним.

Он надеялся, что на обратный путь от «Ровруэтца» в систему Диреальете они потратят меньше времени, потому что корабль воэнов мог развивать большую скорость, чем «Велпин», однако надежды оказались тщетными. «Протрептик» и в самом деле мог ускоряться быстрее «Велпина», но из-за тех ран, что командир воэнов нанес Айсулу, насельник не перенес бы высоких перегрузок. А потому в обратном направлении они двигались даже медленнее.

Айсул лежал в целительной коме; Кверсер-и-Джанат соорудили для него импровизированную люльку, удлинив одно из кресел в командирском отсеке. Они довели ускорение до пяти «же», потом сбросили до нуля, проверили, как сказываются перегрузки на насельнике, потом снова плавно ускорились до десяти «же» и опять проверили состояние Айсула. Так они понемногу довели ускорение до сорока «же», хотя к этому времени корабль практически достиг точки, где нужно было разворачиваться и приступать к торможению, — они находились вблизи ожидающей их системы.