Битва королей - Джордж Мартин

Дочь леди Танды отдала свое девичество полусотне мужиков на задах мастерской дубильщика. Когда подоспели золотые плащи, она блуждала голая по Свиному ряду.

Тирека не нашли до сих пор, как и кристальную корону верховного септона. Девять золотых плащей было убито, двадцать ранено. Сколько погибло горожан, никто подсчитать не потрудился.

— Тирека нужно найти живым или мертвым, — отрезал Тирион, когда Байвотер закончил. — Он совсем еще мальчик, сын моего покойного дяди Тигетта. Его отец всегда был добр ко мне.

— Мы найдем его. И корону септона тоже.

— Пусть ее Иные суют друг дружке в зад, септонскую корону.

— Поставив меня командовать городской стражей, вы сказали, что всегда хотите слышать только правду.

— Я чувствую, мне совсем не понравится то, что вы хотите сказать, — угрюмо молвил Тирион.

— Сегодня мы отстояли город, милорд, но относительно завтрашнего дня я вам не поручусь. Котел бурлит вовсю. Кругом развелось столько воров и убийц, что никто не может быть спокойным за свой дом, в трущобах вдоль Вонючей Канавы множится кровавый понос, еды не купишь ни за медяк, ни за сребреник. Если раньше об этом шептались по углам, теперь в цехах и на рынках изменнические разговоры ведутся в открытую.

— Вам нужны еще люди?

— Из тех, что у меня есть сейчас, я и половине не доверяю. Слинт утроил свою стражу, но для того, чтобы стать стражем порядка, золотого плаща мало. Среди новобранцев встречаются хорошие люди, но скотов, олухов, трусов и предателей тоже хватает. Все они плохо обучены, недисциплинированны, и собственная шкура у них на первом месте. Если дойдет до боя, долго они, боюсь, не продержатся.

— Я на это и не надеюсь. Как только стену проломят, нам конец — я это знал с самого начала.

— Мои люди набраны в основном из простонародья. Они ходят по тем же улицам, пьют в тех же кабаках, хлебают похлебку в тех же харчевнях. Вы, должно быть, уже знаете от вашего евнуха, что Ланнистеров в Королевской Гавани не очень-то любят. Многие еще помнят, как ваш лорд-отец разорил город, когда Эйерис открыл ему ворота. В народе ходят разговоры, что боги карают нас за грехи вашего дома — за то, что ваш брат убил короля Эйериса, за убиенных детей Рейегара, за казнь Эддарда Старка и неправедный суд Джоффри. Кое-кто открыто говорит о том, что при Роберте жилось куда лучше, и намекают, что со Станнисом на троне все снова будет хорошо. Это слышно повсюду — в кабаках, харчевнях и борделях, да и в казармах, боюсь, тоже.

— Вы хотите сказать, что мое семейство в городе ненавидят?

— Да — и расправятся с ним, если представится случай.

— И меня в том числе?

— Спросите вашего евнуха.

— Я спрашиваю вас.

Глубоко сидящие глаза Байвотера не мигая встретили разномастный взгляд карлика.

— Вас ненавидят больше всех, милорд.

— Больше всех?! — Тирион чуть не поперхнулся от такой несправедливости. — Это Джоффри посоветовал им есть своих мертвецов, Джоффри натравил на них своего пса. За что они меня-то винят?

— Его величество всего лишь мальчик. На улицах говорят, что у него дурные советчики. Королева никогда не была известна как друг народа, и лорда Вариса не от большой любви прозвали Пауком… но вас винят в первую очередь. Ваша сестра и евнух были здесь и в лучшие времена, при короле Роберте, а вот вас не было. Говорят, что вы наводнили город наглыми наемниками и немытыми дикарями, зверями, которые берут что хотят и не знают никаких законов, кроме своих собственных. Говорят, что вы изгнали Яноса Слинта потому, что он был слишком прям и честен на ваш вкус. Говорят, что вы бросили мудрого и доброго Пицеля в темницу, когда он осмелился поднять голос против вас. Некоторые утверждают даже, что вы сами хотите сесть на Железный Трон.

— Притом я урод и чудовище, не забывайте об этом. — Рука Тириона сжалась в кулак. — С меня довольно. Нас обоих ждут дела. Оставьте меня.

«Возможно, мой лорд-отец не напрасно презирал меня все эти годы, раз это все, чего я добился». Тирион посмотрел на остатки своего ужина, и его замутило при виде холодного жирного каплуна. Он с отвращением отодвинул блюдо, кликнул Пода и велел ему позвать Вариса и Бронна. «Мои самые доверенные советники — евнух и наемник, а дама моя — шлюха. Что после этого можно сказать обо мне?»

Бронн пожаловался на темноту и настоял на том, чтобы разжечь очаг. Когда явился Варис, огонь уже разгорелся.

— Где ты был? — осведомился Тирион.

— Исполнял поручение короля, милорд.

— Короля, короля. Мой племянник и на горшке-то неспособен сидеть, не говоря уж о Железном Троне.

— Подмастерье учится ремеслу смолоду, — пожал плечами Варис.

— Половина подмастерий с Вонючей Канавы правила бы лучше, чем твой король, — Бронн уселся за стол и оторвал от каплуна крыло.

Тирион, как правило, не замечал наглых выходок наемника, но сегодня это его взбесило.

— Я не помню, чтобы разрешил тебе доедать мой ужин.

— Ты ж все равно не ешь, — с набитым ртом проговорил Бронн. — В городе голод, и едой бросаться грешно. А вина у тебя нет?

«Скоро он захочет, чтобы я ему налил», — подумал Тирион и предупредил:

— Ты заходишь слишком далеко.

— Зато ты — недостаточно далеко. — Бронн кинул обглоданную кость на тростник. — Подумай только, как легко было бы жить, если б другой мальчуган родился первым. — Он запустил пальцы в каплуна и оторвал кусок грудки. — Плакса Томмен. Он, похоже, делал бы то, что ему велят, как и подобает хорошему королю.

Холод пробежал у Тириона по спине: он понял, на что намекает наемник. Если бы королем был Томмен…

Томмен может стать королем лишь в одном случае. Нет, нельзя даже думать об этом. Джоффри — его родная кровь и сын Джейме не меньше, чем Серсеи.

— Я мог бы отрубить тебе голову за такие слова, — сказал карлик Бронну, но тот засмеялся.

— Друзья, — сказал Варис, — сейчас не время ссориться. Прошу вас, не держите сердца.

— Чьего? — буркнул Тирион. Он охотно подержал бы несколько, на выбор.

Сир Кортни Пенроз, без доспехов, сидел на гнедом жеребце, его знаменосец — на сером в яблоках. Над ними, рядом с коронованным оленем Баратеонов, развевались скрещенные гусиные перья Пенрозов, белые на рыжем поле. Лопатообразная борода сира Кортни тоже была рыжей, а вот голова совсем облысела. Если великолепие королевской свиты и поражало его, на обветренном лице рыцаря это не отражалось.

Отряд короля приближался, позванивая дорогими цепями и бряцая сталью. Даже Давос имел на себе кольчугу, непонятно зачем надетую. Плечи и поясница у него болели от непривычной тяжести, он чувствовал себя неуклюже, как последний дурак, и снова спрашивал себя, зачем он здесь.