Королевский убийца - Робин Хобб

– Что ж, – я пытался заставить свой голос звучать спокойно, – полагаю, время, когда ребенок появится на свет, покажет, когда он был зачат. И те, кто хочет считать месяцы по пальцам, смогут это сделать. Кроме того, – я таинственно наклонился к ней, – я слышал, что некоторые из ее леди знали об этом до отъезда. Леди Пейшенс, например, и ее Лейси.

Мне придется проследить, чтобы Пейшенс похвасталась этим, а Лейси рассказала слугам.

– О! Это, – повариха Сара развеяла мои надежды на легкую победу – Ну... Не хотелось бы обижать ее, Фитц, но она иногда кажется немного глуповатой. Вот Лейси, да, Лейси можно верить. Но она много не говорит и не хочет слушать других.

– Что ж, – я улыбнулся и подмигнул ей, – вот откуда я это знаю. И я слышал это задолго до того, как мы отправились в Нитбей, – я наклонился к ней поближе. – Расспроси. Бьюсь об заклад, ты обнаружишь, что королева Кетриккен пила чай из листьев малины от утренней тошноты. Ты проверь, спроси и убедись, прав ли я. Ставлю серебряную монетку.

– Серебряную монетку? Эхе, как будто у меня есть лишняя. Но я спрошу, Фитц, это я сделаю. И стыдно тебе было не поделиться со мной раньше такой шикарной новостью. А я-то все тебе рассказываю!

– Что ж, тогда вот еще кое-что для тебя. Не только королева Кетриккен ждет ребенка.

– О-о! Кто еще?

Я улыбнулся.

– Не могу тебе пока рассказать. Но ты будешь одна из первых, кто узнает, про кого я слышал. – Я не имел ни малейшего представления о том, кто может быть беременной, но не сомневался, что в огромном замке таковая скоро найдется. Повариху надо было умилостивить, потому что я собирался и дальше узнавать у нее все замковые сплетни. Она глубокомысленно кивнула мне, и я ей подмигнул.

Она покончила со своей оленьей ногой.

– Эй, Дод, возьми ее и повесь на крюк для мяса над большим огнем. Да повыше, я хочу ее испечь, а не сжечь. Давай шевелись. Кеттл? Где молоко, которое я просила тебя принести?

Я прихватил хлеб и яблоки, прежде чем отправиться к себе. Простая, но желанная еда для такого голодного человека, как я. Я поднялся к себе, вымылся, поел и прилег отдохнуть. У меня было мало шансов попасть к королю этим вечером, но я хотел быть готовым к встрече с ним, насколько вообще можно быть готовым к чему-либо во время праздника. Я подумал было о том, чтобы пойти к Кетриккен и попросить ее подождать оплакивать Верити, но решил, что мне не удастся пройти мимо ее дам, чтобы сказать ей на ушко словечко. А что, если я ошибаюсь? Нет. Когда у меня будут доказательства, придет время рассказать ей.

Я проснулся немного позже от стука в мою дверь. Несколько мгновений я лежал неподвижно, не зная, действительно ли что-то слышал, потом встал, отодвинул засовы и приоткрыл дверь. На пороге стоял шут. Не знаю, чем я был больше удивлен – тем ли, что он постучал, вместо того чтобы просто открыть замки, или тем, как он был одет. Я стоял и смотрел на него, разинув рот. Он изысканно поклонился, прошел ко мне в комнату и закрыл за собой дверь, не забыв тщательно задвинуть засовы, затем вышел на середину комнаты и протянул ко мне руки. Он сделал медленный пируэт, чтобы я мог полюбоваться им.

– Ну как?

– Ты сам на себя не похож, – сказал я глупо.

– Это и не входит в мои планы. – Он одернул камзол, потом потянул рукава, чтобы продемонстрировать не только их ширину, но и разрезы, через которые была видна роскошная ткань нижних рукавов. Он взбил плюмаж на шапке и снова надел ее на свои белесые волосы. Цвета его наряда переливались от глубочайшего индиго до светлейшей лазури, и белое лицо шута выглядывало из них, как очищенное яйцо. – Шуты больше не в моде.

Я медленно опустился на кровать.

– Это Регал тебя так нарядил? – еле слышно спросил я.

– Не сказал бы. Он, конечно, предоставил одежду, но одевался я сам. Посуди сам, если шуты больше не в моде, как себя должен чувствовать лакей шута?

– Как насчет короля Шрюда? Он тоже больше не в моде? – спросил я едко.

– Не в моде слишком заботиться о короле Шрюде. – Он подпрыгнул, потом остановился, выпрямился с достоинством, которого требовала его новая одежда, и прошелся по комнате. – Я должен сидеть за столом принца сегодня и быть полным веселья и остроумия. Как ты думаешь, справлюсь?

– Гораздо лучше, чем я, – ответил я кисло. – Тебе совсем наплевать на то, что Верити умер?

– А тебе совсем наплевать, что цветы цветут под летним солнцем?

– Шут, на улице зима.

– Первое так же справедливо, как и второе, поверь мне, – шут внезапно остановился. – Я пришел попросить тебя об одном одолжении, если ты можешь в это поверить.

– Второе так же легко, как и первое. Что именно?

– Не убивай моего короля ради собственных амбиций.

Я с ужасом посмотрел на него.

– Я не могу убить моего короля! Как ты смеешь так говорить?!

– О, я многое смею в эти дни. – Он сложил руки за спиной и начал расхаживать по комнате. Своей элегантной одеждой и непривычными позами он пугал меня. Это было так, словно какое-то другое существо вселилось в его тело. – Даже если бы король убил твою мать?

Меня охватил страх.

– Что ты пытаешься мне сказать? – тихо спросил я. Шут резко повернулся, услышав боль в моем голосе.

– Нет. Нет! Ты совершенно неправильно меня понял! – голос его был искренним, и на мгновение я снова узнал моего друга. А шут продолжал очень тихим, вкрадчивым голосом: – Но если бы ты верил, что король убил твою мать, твою любимую, любящую, всепрощающую мать, убил и навсегда отнял ее у тебя, – как ты думаешь, тогда ты мог бы убить его?

Я был слеп так долго, что мне потребовалось время, чтобы понять его. Я знал, что Регал считал, будто его мать была отравлена. Я знал, что эта уверенность была одним из источников его ненависти ко мне и к леди Тайм. Он верил, что мы совершили это убийство по повелению короля. Но это было не так. Королева Дизайер отравила себя сама. Мать Регала пристрастилась к алкоголю и травам, приносящим забвение. Не получив власти, на которую, как она считала, у нее было право, королева нашла успокоение в этих удовольствиях. Несколько раз Шрюд пытался остановить ее, даже просил у Чейда трав и настоек, которые могли бы покончить с ее пристрастиями. Ничего не помогало. Королева Дизайер действительно была отравлена, но виновато в этом было исключительно ее собственное потворство своим прихотям. Я это знал. И все же не принял в расчет ненависти, которая могла созреть в сердце избалованного сына, внезапно лишившегося матери.

Мог Регал убить из-за этого? Конечно мог. Мог бы он попытаться в качестве мести развалить Шесть Герцогств? Почему бы и нет? Он никогда не любил Прибрежные Герцогства. Его сердце всегда принадлежало Внутренним Герцогствам, более преданным его матери. Если бы королева Дизайер не вышла замуж за короля Шрюда, она оставалась бы герцогиней Фарроу. Иногда, перебрав вина и одурманив себя наркотиками, она утверждала, что, будучи герцогиней, могла бы собрать достаточно сил, чтобы объединить Фарроу и Тилт в единое государство под своей властью и избавить их от гнета остальных четырех герцогств. Гален, мастер Скилла, незаконный сын королевы Дизайер, взращивал ненависть Регала вместе со своей собственной. Была ли его ненависть достаточно сильной, чтобы погубить группу Скилла ради замыслов Регала? Мне это казалось страшной изменой, но я обнаружил, что допускаю это. Он мог. Сотни убитых людей, много десятков “перекованных”, изнасилованные женщины, оставшиеся сиротами дети, вырезанные под корень города – все это результат мести принца за воображаемое преступление? Это потрясло меня. Но все сходилось. Это подходило так же хорошо, как крышка гроба.