Обещание розы - Хейди Беттс

– Лукас, чтобы убежать, нужны силы, а у меня их нет. Уверяю вас, мне не убежать дальше ванны. Я намерена оставаться в ней очень долго, пока моя кожа не сморщится как изюмина или я не расплавлюсь – не знаю, что раньше.

– Хорошо, – только и сказал он, закрывая за собой дверь.

Меган слышала, как поворачивается ключ, и занервничала. Но впереди была ванна, которая отвлекла ее от грустных мыслей, и она с радостью погрузилась в воду.

Лукас не собирался отпускать Меган в ближайшее время и подозревал, что она попытается что-то предпринять. Ему хотелось знать что. Горничная уже дошла до лестничной площадки второго этажа, когда Лукас догнал ее.

– Вы что-то хотите сказать, сэр? – спросила она.

– Да, – ответил он, думая, как бы ему выпытать, что его интересует, не возбуждая ее любопытства. – Видите ли, там, в комнате, моя жена у вас что-то просила.

Женщина не стала распространяться.

– Да, сэр.

– Что именно? – спросил Лукас, переступая на другую ногу.

– Кусочек розового мыла, сэр. Только и всего. – Горничная недовольно поджала губы. – Что тут такого?

– Ничего. Конечно, ничего. – У него словно гора с плеч свалилась. – Она больше ни о чем не просила?

– Нет, сэр. Я как раз аду посмотреть для нее мыло. Так что, не давать ей?

– Нет– нет, напротив, замечательно. В самом деле, не пойти ли мне с вами? Если вы найдете мыло, я могу ей отнести.

Горничная повернулась, собираясь преодолеть следующий пролет. Лукас поднимался за ней, лихорадочно соображая, что бы такое придумать для объяснения возможных осложнений. Прислуге и постояльцам ситуация могла показаться необычной. Состряпанная им история, как он надеялся, подходила как нельзя лучше. Если сейчас пустить придуманный им слух, горничная, вероятно, разнесет его по всей гостинице.

– Я не хочу, чтобы меня заподозрили в чрезмерной опеке, – начал он. – Просто иногда моя жена ведет себя… довольно странно. Конечно, после того ужаса, что она пережила, подобного следовало ожидать. Год назад на ее долю выпало тяжелое испытание.

Горничная склонила голову набок, и Лукас понял, что его сообщение вызвало интерес.

– Видите ли, – продолжал он, – ее похитили опасные преступники. Банда убийц. – До его ушей донесся изумленный вздох, и ему пришлось сжать губы, чтобы не рассмеяться. – После похищения… с моей женой произошли перемены. Теперь на нее периодически находит затмение. Временами она даже принимает меня за одного из ее похитителей.

Горничная остановилась и повернулась посмотреть на него. В ее широко раскрытых глазах застыло удивление. Лукас печально закачал головой.

– Поэтому я хочу предупредить вас – не заходите к ней, пока она одна в комнате. Лучше – тогда, когда я там, а то… вдруг ей откажет разум? Может, оповестить остальных слуг? Вы понимаете: предупредить – значит обезопасить.

Женщина стояла с открытым ртом и кивала.

– Так что у нас с розовым мылом? – сказал Лукас, поворачивая ее кругом.

– Ах да! Ваша жена, сэр… гм… ведь она любит розовое мыло?

– Очень. Она говорит, что его запах напоминает ей о лучших временах. Я ее понимаю. Она верит, что частое его употребление смывает следы от прикосновений тех негодяев.

Последовал еще один вздох. Лукас опасливо поморщился. Не переусердствовать бы.

– Они с ней ничего не сделали… вы не думайте. Над ней никто не надругался. Но иногда она по-прежнему ощущает их присутствие, слышит их угрозы.

Горничная задержалась у шкафчика в коридоре и достала обмылок толщиной со щепку.

– Возьмите, сэр. От куска осталось немного, но если хотите, я с радостью куплю еще. Я хочу сказать, если для вашей жены после ее страданий мыло – единственная роскошь, мне не жаль потратить немного денег из собственного жалованья.

– Премного вам благодарен, – сказал Лукас, тронутый ее сочувствием. И готовностью поверить выдуманной им байке. – Но не беспокойтесь, пожалуйста. Сегодня вечером я схожу в город и куплю для нее несколько новых вещей. Кстати, нельзя ли постирать нашу одежду?

– Конечно, мистер Кэмпбелл.

Лукас улыбнулся. Горничная уже знает, кто он. Или, точнее, кем он себя назвал, зарегистрировавшись всего несколько минут назад. Прекрасно. В гостинице новости расползаются подобно виноградной лозе.

– Я зайду за вещами чуть позже и заберу всю стопку, – сказала женщина и тут же испугалась собственного безумия. У нее вылезли глаза из орбит, и она, заикаясь, поправилась: – То есть… после… того, как вы вернетесь. Я не посмею беспокоить вашу жену в ваше отсутствие.

– Очень разумно с вашей стороны. Хорошо, тогда я соберу наши вещи. Но я могу оставить их для вас в коридоре, прямо за дверью. Почему бы нет? Так вам будет гораздо спокойнее.

– Да, сэр, как ни прискорбно. Я буду вам признательна.

– Договорились. И еще… чуть не забыл.

– Да, сэр?

– Вероятно, мне следует вас также предупредить, что иногда… ну, в периоды сильного возбуждения мне приходится прибегать к смирительным мерам.

– Смирительным мерам?

– Да. Когда у нее начинаются галлюцинации, я вынужден ее привязывать. Как бы варварски ни выглядела такая мера, но ее можно удержать только таким образом. Поэтому пусть вас не беспокоит, если вы увидите ее привязанной. Иначе она нанесет повреждения себе или другим. И не придавайте значения ее пустой болтовне. Иногда моя жена говорит странные вещи.

– Да, я понимаю. Я всем объясню, сэр.

– Очень хорошо. – Лукас повернулся и направился обратно. Улыбка, наметившаяся в уголках его губ, так и просилась на свободу. Но он не позволил себе вольности, пока не остался один в пустом коридоре, перед дверью в комнату.

Он остановился и прислушался.

Изнутри не доносилось ни звука.

Он повернул ключ и вошел. Картина повергла его в изумление. Он встал как вкопанный – таким чувственным, эротичным и возбуждающим оказалось зрелище. Меган Адамс возлежала в фарфоровой ванне с желтой каймой и спала. Голова ее откинулась назад и покоилась на бортике. Темные волосы каскадом свешивались через край и переливались золотом на свету, проникающем через наполовину задернутые гардины. Он никогда еще не видел ничего подобного. В каком-то дальнем закоулке затуманенного сознания всплыла мысль, что дверь осталась открытой. Он вернулся и бесшумно ее закрыл.

У него перехватило дыхание, когда он переместил глаза ниже. Одна согнутая в колене нога оставалась внутри ванны, другая была перекинута за борт, и по ней скатывались крошечные капельки. Стекая с пальцев, они падали на пол, образуя на ковре мокрое пятно. И еще два других расползались под каждой рукой, касающейся мягкого коврового ворса.

Он почувствовал, как по телу пронесся жестокий огонь, отчего его мужская плоть отвердела почти до боли. Его взгляд перекочевал к двум подпрыгивающим, как поплавки, полушариям. Их розовые соски появлялись как раз у поверхности воды при каждом вдохе совершенной девичьей груди.