Культ смерти избранных - Екатерина Флат

— Нету, — перепугалась я.

— Жалко, — расстроился Вадим. — Придется справляться так.

— Карин, а ужин скоро? — Эридан поспешил сменить тему.

— Скоро, — я вздохнула, — если вы, конечно, стены не обрушите.

И я побрела на кухню, искренне надеясь, что горе-Паладины не превратят наш дом в руины.

Уже накрывала на стол, когда в дверь снова позвонили. Ну да, не все же Паладины еще собрались.

— Ты что-то готовишь? — весело спросил Андрей, разуваясь.

— Ага, — я кивнула.

— Здорово! Потому что я жутко голодный! — Он покосился на батарею мужских ботинок. — Похоже, я не один голодный…

— Да это Паладины. Сейчас как раз мою комнату по запчастям разбирают.

— Зачем? — Андрей усмехнулся. — Твоя комната подло нарушила законы Равновесия? Пойду гляну.

Едва я закончила накрывать на стол, в дверь снова позвонили.

— Каринка, — Юрец быстро скинул ботинки в прихожей, — я у тебя пока перекантуюсь, лады? Ой, как вкусно пахнет! Ты же накормишь своего бедного изможденного тиранией друга? — жалостливо захлопал ресницами он.

— Накормлю, конечно. Только… — Про то, что Олег тоже здесь я сказать не успела, потому что Юрка рванул на кухню.

Я пошла в свою комнату. Парни активно спорили посреди царящего бедлама.

— Ну вы… — Я ошарашенно оглядела устроенный ими погром.

— Что мы? — не понял Вадим.

— Ужинать идите. — Я все-таки передумала ругаться.

— Замечательно! — обрадовался Эридан. Досадливо оглядел комнату, вздохнул и, уже выходя, щелкнул пальцами. Мгновенно все восстановилось. Словно там и не было этих горе-ремонтников. Даже злосчастная полка красовалась на своем законном месте.

Паладины дружно отправились мыть руки и затем на кухню.

Уже восседающий во главе стола Юрец, увидев брата, испуганно крякнул и сполз со стула.

— Да ладно, живи пока, так и быть, — смилостивился Олег.

А вообще ужин прошел очень весело. Андрей и Эридан даже ни разу не поругались. Но насчет «паладиновского слета» я все-таки оказалась права. Парни дружно засели в зале о чем-то секретничать, Юрка героически перемыл всю посуду и ушел домой, а я побрела в свою комнату. Так устала, что даже думать ни о чем не хотелось.

Но отдых мне в ближайшее время, похоже, не светил — мой телефон призывно зазвенел, высветив на экране незнакомый номер.

— Да? — Я приняла вызов.

— Карин, это Женя. Мне очень нужно с тобой поговорить. Только разговор не телефонный. Мы можем сейчас встретиться?

Я даже растерялась. Лично мне не хотелось вообще никуда идти, но что-то в голосе Жени понукало соглашаться.

— Да, конечно, — ответила я. — Только на улице холодно. Давай в кафешке за школой, знаешь ведь? Я буду там минут через двадцать.

— Хорошо, там и встретимся. — Женя отключилась.

Я спешно переоделась и прокралась в коридор. У дверей зала осторожно прислушалась. Парни о чем-то активно беседовали, я не стала подслушивать. Поспешила в прихожую.

И уже выйдя на улицу, не сдержала усмешку. Эх, Паладины. Охранять они меня вздумали, ага. Так и напрашивалось крылатое: «У семи нянек дитя без глаз». Даже и не заметили, что я ушла.

Когда я добралась до места встречи, Женя меня уже ждала за одним из столиков. Еще на подходе к ней, я заранее насторожилась. Уж слишком понурой выглядела девушка.

— Что-то случилось? — спросила я, снимая пуховик с шапкой и садясь напротив.

— Нет. Не совсем, — она покачала головой. — Просто я… Вот.

Женя достала из кармана и положила на стол маленький мешочек из кожи даи.

— Что это? — спросила я, скорее по инерции, просто не веря своим глазам.

— Твой талисман, — ответила она все так же убито.

— Но… эээ… как… — Я окончательно растерялась. — Но я думала, что вы соединили половины…

— Руслан вообще не знал, что вторая половина у меня. — Женя покачала головой. — А сегодня… — она судорожно вздохнула, — …сегодня я ему об этом сказала.

— И что Руслан? — осторожно спросила я.

— Он разозлился. Очень, — голос Жени дрогнул. — Ты даже не представляешь, как. Он… он сказал, чтобы я вернула тебе талисман.

— Ну мало ли что он сказал. — Меня снова захлестнула жалость. — Ты же не обязана его слушаться.

— Нет, он прав. — Она, похоже, с трудом сдерживала слезы. — И ты была права. Хоть с талисманом, хоть без… Ничего ведь это не меняет… Извини, ладно, я пойду.

Я лишь растерянно кивнула.

Женя расплатилась за заказанный чай и спешно ушла, я тоже не стала засиживаться. Сунула кожаный мешочек в карман и собралась домой.

Как я и думала, моей вылазки так никто и не заметил. Я тихо прошла в свою комнату, закрыла дверь и достала мешочек с талисманом. Развязала тесемку, и на ладонь выкатился до безумия родной бордовый камешек. Я даже губу закусила, чтобы не разреветься. Только сейчас поняла, насколько мне его не хватало. Тут же захотелось вновь ощутить стихию, но, к собственному изумлению, даже искры зажечь не получилось.

— Развлекаешься? — Прядущий снова восседал на книжной полке.

— Что происходит? — испуганно пробормотала я. — Мой талисман… он какой-то не такой…

— А как ты хотела, Карин? — в его голосе будто бы даже сочувствие проскользнуло. — Ты его создала? Ты. Так что твое желание для него закон. Ты добровольно отреклась от огненной стихии, малодушно списав на талисман причины всех своих бед. Вот тебе и итог. В этом камушке нет теперь и капли прежних сил. Он опустошен. И опустошен исключительно по твоей воле.

Я тут же вспомнила Светины слова, что вся стихия собрана теперь в одном месте.

Прядущий словно мои мысли прочитал:

— Теперь все пламя во второй половине талисмана.

Видимо, поэтому Руслан и сказал вернуть мне артефакт. Ведь зачем он ему такой? Как не нужна я, так и не нужен пустой теперь талисман… Это стало последней каплей, слезы все-таки на глаза навернулись.

— Но, Прядущий, — спросила я тихо, — неужели стихию нельзя вернуть?

— Я не знаю, Карин, — он развел лапками, — хоть я и мертвый бог, но не всеведущ. Честно, я даже не представляю, что такого должно произойти, чтобы огненная стихия снова тебя признала. Боюсь, твой талисман уже ничто не возродит.

По всей видимости, Саныч утром встал не с той ноги. Причем не просто встал, а, скорее всего, еще и споткнулся и проехался носом по полу. И почему-то винил в этом именно меня. Ничем другим его отвратительнейшее настроение, и явное намерение вытрясти из меня душу я объяснить не могла.