История одной жизни. От денег к счастью - Леся Нолас

Зазвонил мобильный телефон. Женщина извинилась и, взяв трубку, вышла из беседки, оставив меня наедине со своими мыслями. А мысли мои неизбежно возвращались к тому, что произошло между этими двумя женщинами. Я не могла игнорировать внезапно возникший интерес к подробностям той ночи. И ни за что, не решилась бы, спросить об этом у Налы. Вряд ли она правильно истолковала бы моё желание узнать больше о случившемся между ними, и скорее всего наша откровенная беседа на этом и закончилась бы. Однако я не могла запретить себе думать о произошедшем. Передо мной неустанно возникали образы двух женщин, страстно ласкающих друг друга, заставляя меня испытывать необычные, не совсем понятные и даже пугающие ощущения. Их обнажённые тела, распростертые на гладком шёлке белых простыней, тянулись друг к другу в предчувствии блаженства. Руки каждой из них скользили по самым сокровенным частям тела, доставляя наслаждение каждым своим движением, повторяющимся снова и снова. Нежные губы, сливались волнующим поцелуем, столь необыкновенной силы, что противиться им было неподвластно. Их стройные длинные ноги переплетались, притягивая тела всё ближе и ближе. Груди касались друг друга так трепетно, что по телам женщин бежали лёгкие мурашки. Красочные и завораживающие сцены любви сменяли друг друга одна за другой, всё глубже и глубже проникая в моё сознание. Я не могла остановить их, да и честно признаться, не слишком хотела. Возможно, если бы не присутствие Налы, они завладели мной полностью и доставили огромное наслаждение, чего я опасалась, поскольку подобные ощущения были непривычны для меня. Разобраться сейчас в себе было невозможно. По улыбающемуся лицу Налы стало очевидно, что беседа её подходит к концу и с минуты на минуту дама вернётся ко мне в беседку. Что собственно и произошло сразу после того, как эта мысль промелькнула в моей голове. Она присела, и как обычно потянула руку к пачке сигарет. Прикурила, осмотрелась вокруг и, остановив свой обескураживающий взгляд на мне, сказала:

– Не стесняйтесь, Мила, говорите всё, что думаете. Я и сама была после той ночи в таком состоянии, что боялась выйти на улицу. Мне казалось, будто всё написано у меня на лбу. И каждый встречный прохожий станет осуждать меня за содеянное.

Я неловко улыбнулась думая о том, что если бы Нала знала чем всё это время была занята моя голова, то уж наверняка не чувствовала себя так подавленно, а выражение её изумительных зелёных глаз не было бы столь рассеянным.

– Нала, зря вы казните себя до сих пор. Всё в прошлом. Да и в том, что произошло, совершенно нет ничего ужасающего или заслуживающего порицания, – наконец, заметила я, окончательно справившись с чувствами и эмоциями, вызванными рассказом моей собеседницы. Она сделала пару глубоких затяжек, стряхнула пепел с сигареты.

– Тот вечер сыграл огромную роль в моей дальнейшей судьбе. Причём, далеко не положительную. И это действительно ужасающе. Если бы можно было повернуть время вспять, я, не размышляя ни минуты, исправила эту ошибку.

– Из-за Камиллы? Что-то случилось с ней?

Женщина выпустила сигаретный дым и кивнула головой.

– Случилось с нами. Всё происходившее в дальнейшем было именно таковым из-за этого злополучного вечера.

Нала говорила так, словно совершила тяжкое преступление, грех, за который придётся расплачиваться всю оставшуюся жизнь. Она винила себя и не могла простить. Она знала, что мы сами творим свою судьбу и несём ответственность за содеянное, отчего винила себя сильнее прежнего. Она проявила слабость не свойственную её сильной натуре. Она дала волю своим чувствам, мимолётному порыву, тайному желанию, сокрытому от неё внутри самой же себя.

– Вы перестали общаться? – спросила я, глядя в озадаченное лицо женщины, продолжающей нервно курить сигарету.

– На какое-то время да, – подтвердила Нала. – Мы не виделись примерно неделю. Даже не говорили по телефону. Когда Камилла звонила, я не решалась поднять трубку. А когда я, собравшись с духом, звонила ей, не отвечала она.

– Не хотела бы вас обидеть, Нала, – начала я, – но вы не находите, что подобное поведение просто ребячество? Вы же взрослые люди.

– Иногда, все мы ведём себя как неразумные дети. – легко улыбнувшись, сказала дама. – Да и потом, я просто не знала, как с ней говорить и она, по всей видимости, тоже.

– Но разговор состоялся, как я понимаю?

– Конечно, состоялся. Иначе просто не могло быть, – ответила она, глядя в сторону озера, где резвились два белых лебедя.

– Камилла появилась как-то вечером в моём офисе. В конце рабочего дня, когда я уже собиралась уходить домой. Она была очень расстроена.

Предложила поговорить. Естественно я согласилась, поскольку и сама хотела окончательно всё прояснить. Расставить всё точки над «и», так сказать.

– Вы говорили о той ночи?

– Мы обе решили забыть об этом, словно ничего не было. Так легче ей и так легче мне.

– И как? Получилось? – спросила я, будучи полностью убеждённой в том, что ничто не проходит в нашей жизни бесследно. – Ваши отношения стали прежними?

Нала кивнула головой, выпустила сизый дым и, наконец, затушила сигарету.

– Некоторое время Камилле было сложновато. Когда мы находились в кругу наших знакомых, она держалась отстранённо. Ей казалось, все вокруг подозревают о том, что произошло между нами. Осуждают её. Иногда её опасения походили на паранойю.

– А вы?

Нала улыбнулась.

– Мне было легче. Я действительно просто забыла обо всём. И старалась помочь Камилле сделать то же самое.

– У неё наверно очень религиозная семья? – спросила я, отодвигая пепельницу с всё ещё тлеющей сигаретой, на край стола.

– С чего вы решили? – глядя на меня широко раскрытыми глазами, изумилась Нала.

– Чаще всего дети, воспитанные в очень религиозных семьях, слишком правильных, назовём их так, довольно тяжело и болезненно переносят те или иные события своей жизни, которые противоречат верованиям и убеждениям их родителей.

– Отец Камиллы был очень религиозным человеком. Он воспитывал её, можно сказать, в одиночку.

– Вот видите. Для неё произошедшее – это грех, забыть о котором она, как человек верующий, просто не в состоянии. А если бы и смогла, то слишком глубоко переживала, мучилась. Думаю, периодически дело могло доходить даже до истерии.

Нала внимательно слушала меня, кивая головой, как бы подтверждая, что всё мною перечисленное действительно имело место быть. Казалось, только сейчас она и правда начинала понимать истинное состояние своей подруги.

Тогда ей просто казалось, что она понимает. Но только теперь Нала смогла прочувствовать до конца, то положение, в котором пребывала Камилла. На какое-то мгновение я увидела в глазах своей собеседницы облегчение и радость от того, что оно наконец-то пришло.

– Однако, Камилла справилась, – глубоко вздохнув, сказала Нала. – Всё стало по-прежнему. Мы развлекались, веселились, секретничали, доверяли друг другу. Однажды, она пригласила меня в их семейный загородный дом по случаю дня рождения её отца.