Сборник рассказов - Макс Акиньшин

продал, под твердое обещание горздравотдела устелить новый. Через пару недель из одумавшегося учреждения пришло указание, из которого следовало, что шифер нам стелить не будут, а будут через три года повышены оклады медицинскому персоналу и выделены деньги на халаты больным. Перспектива прожить зиму с голой кровлей, через которую светило не знавшее печалей и забот бесхитростное солнце, заставила борца с реалиями, Фридмана Марка Моисеевича нагло обмануть судьбу в очередной раз. Жабивший потратить нажитое на приобретение нового шифера доктор, закупил где-то отходы винилискожи. Которую я вместе с ворчащим Прохором и похмельным Арнольдом приколотили к стропилам. При этом наш приют скорби приобрел совершенно фантасмагорический вид. Отчего посетители, приходившие к больным, надолго застывали с открытыми ртами, рассматривая пестрое творение больного разума.

И вот судьба ответила любезному эскулапу, исторгнув из зловонных глубин отставного бронеподполковника, жаждущего знаний о местных огнеборцах. Я покачал головой, и откусил нитку, пришив очередную пуговицу.

«Маленькая радость, порождает большое горе». — подумал я и принялся ладить последнюю. Горы рождают мышей, океаны инфузорий туфелек, и во всем этом круговороте приходится как-то существовать.

Осень бродила по битым асфальтовым дорожкам, а за дверью с кривоватой табличкой «Главный врач», шел оживленный разговор. Сказать, что наш фюрер был обрадован подарком фортуны, это не сказать ничего. Под его блестящей лысиной, всего в полусантиметре от реальности, происходил мощный мыслительный процесс, вспыхивающий в маленьких глазах за толстыми диоптриями.

— По плану, Марк Моисеевич у вас три стенда с наглядной агитацией и два пункта оказания первой медицинской помощи, — сообщил удобно расположившийся на смотровом стуле подполковник Коломытов. — Надо бы проверить техническое состояние! Наличие медикАментов и перевязочного материала. Стерилизующие средствА. Степень готовности к борьбе.

«Что бы тебе ноги оторвало», — ласково пожелал инспектору психиатр, но вслух выразил полнейшую и неколебимую решимость.

— Несомненно! Полная готовность! Это очень важно… Времена тяжелые. Денег на здравоохранение не хватает, — тут тихий эскулап картинно погрустил пару секунд. И продолжил. — Это вы правильно сказали Геннадий Кузьмич! Все-все проверить! Готовь сани зимой, а…

— Про стредствА не забывай, — закончил за него сочащийся вчерашним поздний подарок осени. — Вот у вас стредствА эти, не просрочены? Антипестики?

Таинственные средствА с антипестиками, усевшись где-то между гипоталамусом и гипофизом, лупили сложный мозг доктора Фридмана частым упоминанием и нелепостью. Не зная, как себя вести с героем воды и пара, он взял паузу и изобразил деятельное раскаяние.

— Ну, может, чуть-чуть просрочены. Но не сильно. За всем не уследишь, но мы будем работать. У нас замечательный коллектив.

— У вас там боец на КПП мне хамил, — наябедничал злопамятный бронетанкист. — Так что работать надо. И потом — «чуть-чуть» это уже не по форме. Как только «чуть-чуть» непременно надо уничтожить. Взял целеуказание, триангулировал два, раз! Все! Списал по акту и спокоен за будущее вверенного подразделения. Что бы все было чисто и по инструкции, как жопа комара, который пять дней не ел. Два литра надо списать, списываем два…и уничтожаем! — добавил проверяющий, подняв палец. — Три литра, списываем три… Все должно быть по нормам!

При упоминании мер объема в интеллигентных извилинах приунывшего Марка Моисеевича, размышляющего: не дать ли броневому командиру денег чтобы не думать больше о средствах, пожарах и прочих неприятностях, вспыхнула праздничная иллюминация, осветившая дальнейшее направление беседы.

— Может по пять капель? Тэкс сказать за начало проверки? Я вам как доктор рекомендую. В асептических целях.

— Ну, если только в асептических, — согласился просветлевший лицом собеседник. — Но потом — наглядная агитация! Сегодня по плану наглядная агитация, завтра — учения огнеборческой дружины. Вводная — возгорания в результате светового воздействия ядерного взрыва.

Милейший психиатр вздохнул и с тоской вспомнил благословенные дни фокусов с шифером и возни с дамским бельем. В воздухе возник явственный аромат сирени и заунывный голос, читающий Бальмонта. Что-то там про чужую сторону, да зверей вокруг. Упорный бронеподполковник опоганил ему еще на пару делений. И ровно через тридцать секунд, сдвинув в сторону папки с делами, на столе обнаружились два граненых стакана и газетка с аккуратно нарезанной вареной колбасой. А собеседники приступили к сближению и выяснению общих жизненных интересов.

Спирт ожег горло медика, превратив поверхность его в потрескавшуюся глиняную корку. Видимого же эффекта воздействия ста грамм девяностошестиградусной жидкости на Геннадия Кузьмича не наблюдалось вообще. Танкист жахнул стакан и оседлал музу. Если бы тишайший Марк Моисеевич свел с ним знакомство пару лет назад, то после следующего невинного вопроса Геннадия Кузьмича немедленно бы встал и вышел, не смотря ни на какие обстоятельства. Ибо следующий вопрос отставника имел ввиду два сценария развития событий: рассказ о штурме Буэнос-Айреса и что все сволочи и никому верить нельзя вообще. Но вот раньше…

— У тебя есть мечта, Моисеич? — на чистом глазу поинтересовался он. И, пока психиатр примеривался издать звук обожженным горлом, приступил. — Я вот хотел Буэнос-Айрес брать. Уже были оперативные разработки на случай войны, едитя. Два танковых полка прорывают оборону на узком участке фронта противника и развивают наступление, выходя на оперативный простор. Я, значит, справа должен был быть, а Матвеев со сто тридцать седьмого, слева. Ты вот знаешь, что это? Вот это вот?!

— Что? — выдавил доктор Фридман, рассматривая вздернутый кулак собеседника.

— Это рука бога, Марик! — заявил подполковник, походя перекрестив собеседника и пожевав колбасы кивнул на стакан. — Наливай чутка! Я тебе сейчас такого расскажу, поперхнешься. Мы ж в Союзе были на страже, понимаешь? Охраняли покой от империалистов этих всех. Два часа по полной боевой. От звонка и сразу в развертывание. Свищи нас потом лесами! Сокрушим, едическая сила магния! Разведроту вперед! У меня орлов то знаешь, сколько было? Почти тысяча душ! Одни узбеки. Вот где гемморой и гонорея! Их в город страшно пускать было, они ж потомки Чингисхана. А в танках? Представь? Загубники на прицелах все погрызенные. Со смотровых желтый дым клубами. Глаза красные, зубов нет. В люк сунуться страшно без КИПа. С пушек лупили, как в копейку! Что болванкой, что «ломом». И по-русски не бельмеса. Я с ними, когда на марш выходил, НАТО два авиаполка поднимало. Знааали, что Коломытов на марше. Трухали меня. Потому как, нам дай приказ, что там Лондоны те. Огорчим, едитя! Ты вот, был в ЛондОне?

— Нет, — честно ответил Марк Моисеевич, — У меня жена была бывшая. Она в Америку летела