Розовая мечта - Элизабет Эштон

— Вы, дорогая, неплохо информированы, — заметила пожилая дама.

— Леон устроил мне в Греции медовый месяц, — напомнила Рене; это был один из ее свадебных подарков.

— А теперь вы собираетесь посмотреть на этот сказочный отель — последнюю игрушку мистера Димитриу, — не унималась мадам Себастьен-старшая. — Но лучше бы вы при этом оставили Чармиэн в покое. Она еще слишком молода и впечатлительна и может растеряться на романтическом острове, где командует этот красавец.

Чармиэн вспыхнула; пожилая дама совершенно определенно высказала свое мнение, что она пала жертвой чар Алекса. Однако сама девушка чувствовала, что ее восторгу поубавилось. Он еще раз поразил ее своим цинизмом.

— Вовсе я не так впечатлительна, — ответила она с достоинством, — и могу о себе позаботиться. Да и вообще, рано говорить о моей поездке на остров.

— Ничего еще по этому поводу не решено, — поспешила подтвердить Рене, и перешла к обсуждению других дел.

Сославшись на головную боль, Чармиэн заторопилась к себе — но несколько опоздала, так как Алекс и Леон уже поднимались ей навстречу по лестнице.

— Вы так рано собираетесь спать? — поинтересовался Леон.

— Да, мсье. Я немного устала, доброй ночи, господа.

Приняв величественный вид, она стала спускаться по лестнице, чувствуя, что они смотрят ей вслед. Она свернула за угол, и тут чья-то рука коснулась ее плеча — Алекс неслышно настиг ее.

— Это смешно, — произнес он, — я уверен, вы никогда не ложитесь так рано, тем более здесь. А я-то надеялся, вы мне покажете розы при луне.

Он опустил руку, даже в темноте было видно, как блестят его глаза.

— Мадам Себастьен знает о розах побольше моего, — ответила она, — да и луны, по-моему, сегодня не видно.

— Да есть, есть там луна. Она всегда оказывается очень кстати, а что касается почтенной дамы, то я бы предпочел гида помоложе. И хотя вы выглядите божественно в этом платье, я думаю, лунный свет еще украсит вас, а я большой знаток в этих делах. Почему бы нам не прогуляться перед сном? — Он говорил мягко, но, пожалуй, слишком настойчиво. Чармиэн была вынуждена собрать все свои силы, чтобы противиться ему, — искушение было слишком велико.

— Да забудьте о платье, — отрезала она, — я так и знала, что мне не следовало его надевать!

— Жаль. Я думал, вы хотели порадовать меня.

Вот этого-то она больше всего и боялась!

— Я надела его потому, что это мое единственное вечернее платье, — призналась она откровенно.

— До чего же вы честны, Чармиэн! Не многие девушки упустили бы возможность сказать мне приятное.

— Да почему это я должна говорить вам приятное?

— По многим причинам. Ну, во-первых, я бы мог повлиять на Леона, чтобы он послал вас на Ираклию.

До чего же он низкого мнения о женщинах!

— Вы, конечно, считаете, что мне очень хотелось бы поехать, — усмехнулась она.

— А разве не так?

— Насколько я понимаю, пока еще ничего не решено, — ушла она от прямого ответа. А ведь как бы ей хотелось побывать там.

— Но мы уже все обговорили с Леоном.

Она опять была беспомощна перед ним.

— Вы говорили и о моей поездке?

— Ну, в моей затее вам отведена определенная роль, и он не будет портить мне удовольствие.

— Вот как! — Ей было очень неуютно. — Все же, думаю, вам бы лучше вернуться к ним.

— Всему свое время.

Они замолчали, он пытался рассмотреть выражение ее лица. Потом мягко спросил:

— Вы что, боитесь меня, Чармиэн? И потому не хотите пойти со мной в сад?

— Не боюсь ни в малейшей степени, — солгала она, — но… мадам… что-то такое говорила за обедом. Она полагает… — Тут она замялась, вглядываясь в его лицо перед собой. Не в силах продолжать, она теребила край платья, благо Леон этого не видел.

— Представляю, — протянул он, — что может померещиться добродетельной англичанке. Да какая разница! Ведь и вы, и я знаем, что между нами ничего не было!

Кроме того поцелуя.

— Мистер Димитриу, вам кажется, нравится докучать мне, — заявила она, выведенная из себя. — Мне это надоело.

И она напряглась в ожидании очередной его вспышки ярости.

— Я думал, что совершенно ясно дал понять вам, что не собираюсь докучать, как вы выразились, — пояснил он ледяным тоном, — просто я хотел предложить вам прогуляться, поскольку мне показалось, что вам наскучили эти Себастьены. Спокойной ночи, мадемуазель.

Он скрылся в темноте, а Чармиэн почувствовала себя дурой. Последние слова Алекса были совершенно для нее неожиданными. Она едва могла поверить своим ушам. Как мог он почувствовать ее одиночество в этой семье — он, который, по ее мнению, никогда не обращал внимания на окружающих? Он явно пытался облегчить ее положение, а она его оттолкнула.

Она импульсивно двинулась за ним с намерением извиниться и поблагодарить за участие, но, завернув за угол, поняла, что уже слишком поздно. Увидев, как за ним закрывается дверь гостиной, она остановилась: там ведь Себастьены, не объясняться же при них. Лучше, пожалуй, оставить все как есть. Пусть думает, что она неверно его поняла.

Она прошла в свою комнату и медленно разделась. Натянув ночную рубашку, отдернула занавески и выглянула в окно. Он был прав, луна ярко светила, и чудный аромат роз доносился из сада. Прямо под ее окном была терраса в окружении розовых кустов.

Она не ложилась, выключила свет и осталась у открытого окна в серебристом лунном свете — она испытывала сожаление. Это чувство последнее время стало часто посещать ее.

«В конце концов, что я потеряла? Дать ему повод наслаждаться еще одной победой? Он обращается со мной как с ребенком. Я благоразумная молодая женщина, собирающаяся попробовать свои силы в парижском доме моделей. И нечего распускаться, все это от безделья. Надо будет завтра попросить мадам Себастьен дать мне какую-нибудь работу в саду».

Приняв столь здравое решение, она отправилась было в постель, но тут ее внимание привлекли смех и голоса. На террасу вышли Себастьены со своим гостем; Чармиэн была довольна, что они не могут ее видеть. Пусть думают, что она спит. Хотя они, наверное, и не вспоминают о ней.

Леон и Рене шли рука об руку, а мадам опиралась на руку Алекса, голова которого склонилась в ее сторону. Видно, разговор их был очень оживленным — он искренне смеялся. Он, очевидно, находил ее общество приятным, несмотря на разницу в возрасте.

Чармиэн вздохнула, задернула шторы и включила ночник; Алекс уже забыл про нее.

Наутро она проснулась поздно. Когда молоденькая девушка принесла ей чай — обычай, введенный первой английской владелицей замка, — Чармиэн услышала голоса под окном, звук закрывающейся дверцы машины и рокот мотора.