Судьба Лондона. Шесть возможных катастроф - Фред Меррик Уайт

докурил сигару и приготовился к уходу. Когда он отбрасывал газету в сторону, его внимание привлек абзац в колонке "Стоп-пресс" – одинокий абзац, словно чернильный остров в белом море.

"Нет нужды тревожиться по поводу опасности, грозящей императору Астурии, но нам сообщили, что Его Величество не сможет сегодня вечером обедать в Мальборо-хаус из-за легкой простуды и боли в горле, подхваченной, как утверждается, на сквозняке на вокзале Чаринг-Кросс. Император отправится в Коуз, как и было запланировано, завтра".

Хьюберт с сомнением покачал головой. Легкая простуда и боль в горле выглядели довольно тревожно. Пока он добирался до больницы, в его голове витала мрачная тень беды. За вечер поступило два новых случая, и медицинский персонал выглядел встревоженным и обеспокоенным. Им очень нужна была помощь, и Хьюберт оказал ее в полном объеме.

Было почти одиннадцать, когда Хьюберт, пошатываясь, вернулся домой. На главной деловой улице пригорода еще был открыт газетный киоск.

Внимание доктора привлек яркий плакат. Это поразило его как удар.

"Тревожная болезнь астурийского императора. Его Величество поражен новой болезнью. Последние сообщения из Букингемского дворца".

Почти машинально Хьюберт купил газету. В ней не было ничего, кроме краткой информации о том, что император опасно болен.

Прибыв домой, Хьюберт обнаружил, что его ждет телеграмма. Он вскрыл ее. Сообщение было кратким, но в самую точку.

"Вызван в Букингемский дворец, дифтерия Лейбла точно. Постараюсь увидеться с тобой завтра утром. Лейбл".

Лондон был глубоко и искренне тронут. Великий государь приехал сюда в наиболее дружелюбной атмосфере, чтобы продемонстрировать свои добрые чувства к родственному народу. В самом начале церемонии приятного времяпрепровождения его постигла такая участь.

Публика знала все подробности, начиная с момента появления этого рокового мундира и заканчивая волнующим восьмичасовым сообщением, когда было объявлено, что жизнь Рудольфа III находится в большой опасности. Они знали, что за доктором Лейблом был поспешно отправлен врач. На этого здоровенного немца смотрели уже не как на заумного чудака, а как на человека, который может спасти Лондон от страшного бедствия. Из уст в уста передавалась новость о том, что в Девонширском парке уже более двухсот случаев новой болезни.

Люди уже хорошо знали, что это такое и какова причина. Предупреждение Лейбла подействовало с такой силой, какой никто не ожидал. Поздно вечером он на полчаса улизнул к себе домой и там совершенно свободно общался с журналистами. Он ничего не скрывал. Дело было плохо, и дальше будет еще хуже. Насколько он мог судить, нечто подобное было неизбежно. Если лондонцы настолько слепы, что строят дома на кишащих кучах грязи, то Лондон должен быть готов принять последствия.

Хьюберт ничего об этом не знал. Он в полном изнеможении откинулся в кресле, решив немного отдохнуть – почти три часа он крепко спал. Кто-то резко встряхнул его. Он с трудом вернулся к действительности и понял, что над ним склонился Лейбл.

– Ну и славный же ты парень, – ворчал немец.

– Я был измотан и измучен, – сказал Хьюберт извиняясь. – Как поживает император?

– Его Величество чувствует себя настолько хорошо, насколько я в состоянии надеяться. Однако это очень тяжелый случай. Я оставил его в компетентных руках, чтобы иметь возможность приехать сюда. Тебя спрашивали в больнице, полагая, что ты чем-то занят. Там полно народу, как и в четырех ближайших домах.

– Быстро распространяется? – воскликнул Хьюберт.

– Распространяется! К завтрашнему дню у нас на руках будет тысяча случаев. Власти делают все возможное, чтобы помочь нам, постоянно прибывают свежие врачи, медсестры и запасы.

– Вы выселяете людей из их домов, чтобы освободить место?

Лейбл мрачно улыбнулся. Он положил руку на плечо Хьюберта и вывел его на проезжую часть. Место, как оказалось, было запружено всевозможными кэбами и автомобилями. Как будто все жители Девонширского парка одновременно уезжали на летние каникулы. Электрические дуги освещали бледные и испуганные лица там, где должно было быть радостное веселье. То тут, то там мирно спал ребенок, но в целом это был печальный исход.

– Вот так, – мрачно сказал Лейбл. – Это ночное бегство от чумы. Оно продолжается уже несколько часов. Оно бы уже закончилось, если бы не трудности с транспортом. Большинство извозчиков избегают этого места, как проклятого. Но деньги могут повелевать всем, отсюда и эта картина, которую вы видите перед собой.

Хьюберт молча стоял и смотрел на процессию. Ни в одном из кэбов или экипажей не было почти никакого багажа. Семейства ехали общей массой. Девонширский парк в большинстве своем был весьма процветающим районом, так что трудности для эмиграции были невелики. В панике люди бросали все в безумном бегстве к жизни и безопасности.

Затем он снова отправился в дом, чтобы отдохнуть перед завтрашними неведомыми трудами. На следующее утро он с тревогой открыл утреннюю газету.

Это было не особенно приятное чтение, кроме информации о здоровье императора Астурии и о том, что он благополучно пережил ночь. Что касается остального, то чума распространялась. В Девонширском парке было зарегистрировано двести пятьдесят случаев заболевания. Предсказания Лейбла окончательно сбылись, это было страшное подтверждение его пророчества. И хуже всего было то, что никто не мог сказать, чем все это закончится.

*****

Как ни странно, но беспокойство Лондона о благополучии одного человека заставило всех отвлечься от общей большой опасности. На время Девонширский парк был забыт. Единственным центром живого интереса стал Букингемский дворец.

В течение трех дней там собирались толпы людей, пока, наконец, Лейбл и его коллеги не смогли выпустить бюллетень, который давал нечто большее, чем просто надежду. Император Астурии должен был поправиться. Лейбл был не из тех людей, которые говорят об этом, если не уверены в своей правоте.

Только после того, как этот факт укоренился в общественном сознании, внимание полностью переключилось на опасность, нависшую над Лондоном. Девонширский парк был практически на карантине. Все, кто мог уехать, сделали это, а те, кто остался, были ограничены своим районом и получали провизию по определенной системе. Новая чума быстро распространялась.

Более чем в одном квартале было предложено уничтожить все дома в определенных районах, а землю тщательно очистить и продезинфицировать. Это означало бы потерю многих миллионов, но в момент всеобщего страха Лондон это не волновало.

К концу недели на лечении находилось семь тысяч случаев новой формы дифтерии. В день поступало более тысячи пациентов. Девонширский парк был практически безлюден, за исключением бедных кварталов, откуда поступали пострадавшие. Казалось странным видеть прекрасные дома, брошенные на произвол судьбы первым посетителем, у которого хватило смелости войти в них. Девонширский парк был