Запретная любовь - Владислав Иванович Авдеев

муки Ножигов вернул в сельпо, сказал, нашел на повороте. Алексеев специально сходил, посмотрел и не смог понять, как это мешок, упав с машины, ухитрился улететь в кусты.

Осведомитель из Кузакова получился неважный, Ножигову приходилось по полчаса выслушивать его белиберду, чтобы выловить нужные сведения.

После первого суда над Мартой Франц Кузаков робко вошел в комендатуру и, стоя у двери, начал мямлить:

– Она сказала совсем другое. Вот я и промолчал. Вы не предупредили. Ну, я и растерялся.

Ох, как хотелось Ножигову – этого ему хотелось при каждой встрече с Кузаковым – разбить эту подлую рожу в кровь. Но сказал приветливо – хоть и паршивая скотина, но своя:

– Правильно сделал, что промолчал. Проходи, садись. Есть у тебя какое-нибудь предложение насчет Марты?

Спросил просто так, думая о своем, но Кузаков, к удивлению, предложил стоящее:

– Есть. Вроде есть. Я тут подумал…

– Ты и думать начал? Молодец! Ну, говори.

– Вы же знаете, Андрей Гарейс влюблен в Марту, он даже из-за нее подрался с Алексеевым и грозился его убить, если он не отвяжется от Марты…

– Да знаю я все это, знаю. Ты дело говори.

– Ну, я и подумал… может, это самое…

Ножигов с удивлением воззрился на Кузакова, он что, предлагает убить Алексеева, а вину свалить на Гарейса?

– Вам бы поговорить с Гарейсом, мол, хочешь получить Марту – помоги ее посадить. Только она сядет, Алексеев сразу от нее откажется. Не будет же коммунист якшаться с преступницей.

– Молодец! – похвалил Ножигов, а сам подумал, что туповатые люди, как он не раз подмечал, берут не умом, а изворотливостью и подлостью. А еще его поразило – почему он подумал об убийстве Алексеева, вроде и в мыслях не было, а вот подумал. Неужели и это приберегал на крайний случай? А может, что-то подумалось после ссоры в лесу? Бред какой-то.

Ножигов глянул на подобострастного Кузакова, еще раз подивился его подлой натуре:

– Иногда и от тебя толк. Позови Гарейса ко мне, но так, чтоб ни одна душа об этом не знала. Понял?

– Как не понять, не дурак же. Завтра вечером, как стемнеет, и приведу.

И привел.

Ножигов почти слово в слово повторил то, что ему перед этим сказал Кузаков, а от себя добавил:

– Мне, как коменданту и коммунисту, тоже хочется, чтобы Алексеев порвал с Мартой, так что, в этом случае, наши с тобой интересы совпадают. Если ты согласен, то надо будет всего-навсего сообщить Марте во время рабочего дня, желательно утром, что Алексеева убили прямо в конторе сельпо. Конечно, жестоко так поступать с девушкой, но когда она поймет, что все ее неприятности из-за связи с Алексеевым – а не поймет, ей подскажут – она сама будет рада от него отвязаться. Ты, конечно, можешь отказаться, насильно я тебя не заставляю, но тогда тебе Марту не видать, как своих ушей. А я предлагаю единственный верный способ вернуть ее на правильный путь. Да и что тюрьма – отдых, не придется вкалывать, как здесь, да и будет время все взвесить, подумать. Ты, такой видный парень, куда Алексееву до тебя, увлечение ее Алексеевым временное. Так бывает, сколько женщин, выходя замуж, потом мучаются всю жизнь и жалеют, что отказали другому. Так и Марта, потом будет только рада, что не связала свою судьбу с Алексеевым. Ты не только о себе, ты и о Марте подумай, зачем губить ее жизнь. Ты, только ты, можешь помочь ей…

Ножигов плел и плел свою паутину из слов, и Гарейс согласился.

Марта в тюрьме. Казалось бы, Ножигов добился своего – отдал должок Дрюкову, но чувства удовлетворения не было, наоборот, на душе было тошно. Он ненавидел и Гарейса, и Кузакова, как соучастников его подлости. А тошно было оттого, что Алексеев с Мартой разбудили в нем воспоминания о Вере Головиной, которую он много лет пытался забыть и запрещал себе думать о ней.

О том, что она в положении, Вера сказала за два дня до ареста ее отца. И эти два дня они только и делали, что говорили о будущем ребенке. Решили, если родится дочь, назовут Светланой, если мальчик – Сережей. А кем ребенок будет заниматься, когда вырастет, было ясно – историей.

Родителям сообщил сразу же. Мать встретила эту новость с радостью, а вот отец вроде бы попенял – рановато, сначала надо институт окончить. Но когда пришла Вера, прочитал ей целую лекцию, какой образ жизни надо вести, как питаться, чтоб родился здоровый ребенок. И это был хороший знак, родители по-настоящему, окончательно, приняли Веру.

После ареста Головина, после допросов, после страшных дней ожидания, арестуют или нет, не сразу вспомнил Ножигов, что Вера носит под сердцем его ребенка. И обратился за советом к матери – отец при упоминании Веры впадал в бешенство, и та, всего несколько дней назад с радостью принявшая весть о беременности Веры, зло сказала:

– Пусть делает аборт. Забудь, вычеркни Веру навсегда из своей жизни.

Забудь. Легко сказать. Каждый день он просыпался и засыпал с мыслями о Вере, все оправдания, которые придумывал, рушились, не принося покоя.

Месяца через три не выдержал, пришел к дому Головиных и стал ждать. И когда Вера появилась, чуть не бросился к ней, но страх, что из-за этого рухнет спокойная жизнь, удержал его. Приглядевшись повнимательней, заметил, как из-под осеннего пальто выпирает животик. Вера не сделала аборт. И если бы она хотела ему отомстить, то не придумала бы ничего лучше…

Ножигов достал бутылку водки, выпил стакан… другой и долго сидел, уставившись в пол.

Полуторку подбрасывало на ухабистой дороге, милиционер матерился, несколько раз Марту кидало на него. Но Марта ничего не замечала. Как без нее будет жить больная мать, на какие деньги она сможет полностью выкупить талоны? Пусть будет проклят Гарейс! Разве может так подло поступать человек, постоянно твердивший ей о своей любви? Пусть будет проклят Ножигов! Неужели он никого не любил, раз так старательно и подло пытается разлучить ее с Ганей. Если они думают таким способом оторвать ее от Гани, то сильно ошибаются. Она выдержит все.

Еще во время выгрузки, когда она без сил сидела у костра, и женщины начали, шутя, предлагать ее в невесты Гане, она подумала: ну, чего им от меня надо? Но когда Ганю спросили, ждать ли Марте сватов, и он ответил – ждать, она почувствовала в его словах уже не шутку, и каким-то женским потаенным чутьем почувствовала, поняла, что между ней и этим смуглым человеком протянулась невидимая ниточка, и он тоже понимает это. И эта ниточка помогла ей продержаться до конца выгрузки.

Продержится она и сейчас. Она еще нарожает Гане детей, и будет жить с ним долго и счастливо.

После ареста Марты Алексеев был сам не свой, приходил на работу и