Четвертый тост - Александр Бушков

– Ну, на твой-то счет у меня уже никаких подозренийнет, – холодно ответил Костя.

– Интересно, как это заявление понимать?

– А ты не знаешь?

– Ну хватит вам! – не вытерпел Заурбек. –Хозяин рассердится…

– У меня хозяина нет, – немного обиделся Скляр.

– Да ну? – хмыкнул Костя. – А может…

Из соседней комнаты выглянул Джинн:

– Толя, зайди. – И, едва дождавшись, когда Костяприкрыл за собой дверь, распорядился: – Дай-ка мне твою куртку.

– Это еще зачем?

– Для дела, – кивнул Каюм.

– А штаны не надо снимать? – хмуро поинтересовалсяКостя, швыряя куртку Джинну.

– Пока что нет такой необходимости, – задумчивоотозвался Джинн, вертя куртку так и сяк, умело прощупывая швы. – У тебянож есть?

– Еще бы. – Костя протянул ему свой немецкийскладник. – Нож – спутник комсомольца… Эй, эй, я за нее сотню баксов отдалв Пассаже!

– Ничего-ничего, – успокоил Джинн, подхватываякончиком ножа шов. – Я осторожненько… Ага!

Меж пальцев у него была зажата блестящая металлическаяпластиночка толщиной и размером с рублевую монету. Каюм смотрел на нее с такимизумлением, словно и не сам прошлым утром ее в Костину куртку зашивал.

– Слушай, Каюм… – протянул Джинн. – Не такие уж утебя и сумасшедшие мысли, если учесть…

– Интеллект – великая вещь, – скромно сказалКаюм. – Мелькнула совершенно безумная догадка, ну никак я не мог понять,зачем они с него куртку снимали. Было лишь два варианта: либо искали что-то,либо, наоборот, подсовывали. Впрочем, это еще не обязательно «маячок»…

– Да? – фыркнул Джинн. – А что же это,по-твоему, запасная пуговица? Толя, тебе сей предмет незнаком?

– Первый раз вижу, – решительно сказал Костя.

– Шов был не фабричный, – продолжал Джинн со злымиогоньками в глазах. – И все равно кое-что не сходится: не сочетаются эташтука – если она, конечно, в самом деле «маячок» – и та совсем непрофессиональная встреча, которую вам устроили…

– Не в том дело, – с совершеннейшим хладнокровиемпожал плечами Каюм. – Печаль в другом – вокруг давно уже началисьнехорошие странности…

– А я что говорю? – бесцеремонно вмешалсяКостя. – Вон, эта самая нехорошая странность в соседней комнате торчит и вусы ухмыляется. Видывал я в Питере такие штучки, или микрофон, или «маячок» –менты наши их, бывает, пользуют…

– Толя, – тихо, серьезно сказал Джинн. – Ятебя умоляю, постарайся пока помолчать. При них, – он кивнул надверь, – ни слова. Улик, собственно говоря, никаких, против конкретныхперсон, я имею в виду. Понял?

– Да понял, – проворчал Костя. – Потолковатьбы с этой конкретной персоной по-нашему…

– Молчи пока. Понял?

– Яволь, фельдмаршал…

–Ты глазами по сторонам не зыркай, будто голодныйлюдоед, – сказал Костя, внутренне немного забавляясь. – А то вид утебя такой, что за километр видно шпиона. Все пройдет, как по маслу. Славянскаябратва если за что берется…

– Это точно, – вяло отозвался Заурбек. – Вы,русские, большие мастера на всякие фокусы…

Они, все трое, сидели на корточках, абсолютно не выделяясьни одеждой, ни видом, ни позой среди превеликого множества базарного народавсех национальностей и рас, – разве что негров не было, хотя Сергейклялся, будто полчаса назад видел-таки одного, не особенно и черного, скореесерого, с деловитым видом помогавшего русской бабе распаковывать картонныйкороб с сигаретами. Вполне могло быть. Базар – дело затейливое имногоплеменное, особенно здесь, в плодородной области на границе с Чечней…

И все же Заурбек немного нервничал и, как его ниуспокаивали, то и дело косился на распахнутые ворота склада, где у крайнегопакгауза малость поддавшие работяги загружали «зилок» коробками с корейскимителевизорами «LG».

Точнее говоря, это только на коробках значилось, что внутри– «LG» (да еще рядок, который предстояло загрузить последним, и впрямь содержал«ящики»). А внутри покоилось оружие в заводской смазочке – автоматы «Кипарис»,как раз и добытые, по легенде, питерскими братками для друга Джинна. Ипереправляемые по абсолютно надежному, как они хвастались, каналу. И будьтеуверены, трещотки должны были попасть в Чечню невозбранно – вот толькопринимать их там и складировать должен был Каюм, а это давало неплохие шансы нато, что воспользоваться ими Джинн так и не сможет (…и трижды сплюнем черезлевое плечо, потому что стопроцентных гарантий успеха не бывает ни в однойоперации, как бы скрупулезно ее ни разрабатывали и какие бы спецы ее ни рисовали…).

Поневоле всплывала в памяти фразочка из какого-то старогодетектива: «Нет ничего проще, чем проводить шпионские операции под личинойврага в родной стране, при условии, что соответствующие органы заранее обо всемзнают…» Заурбек мог и не нервничать так – он, бедолага, и понятия не имел, чтоточный план рынка и прилегающих окрестностей был заложен в компьютер, накотором заранее просчитывали самые разные варианты событий и перемещений. Чтодесятки людей (большинство из которых в главное не посвящены) обеспечиваютбезопасность троицы от множества случайностей, способных помешать. Что вокругхватает своих под самыми разными личинами. Что в декоративной башенке на крышеновехонького, помпезного здания дирекции рынка сидит снайпер – на всякийпожарный. Ну и прочее – от маневренных групп на неприметных машинах дозапущенной в местное УВД дезы, будто особая группа МУРа будет сегодня на рынкебрать заезжего наркокурьера (что должно было заставить прикормленных рыночныхментов забыть на сегодня и о дани, и о беспределе и являть собою образецисполнения уставов и инструкций).

Впрочем, если бы Заурбек обо всем этом знал, он, конечно, давнобы уже улепетывал во все лопатки, размахивая пушкой…

– Вон, гляди, – сказал Сергей. – Видал орлов?Эскадрилья конных водолазов, понимаете ли…

Костя посмотрел в ту сторону. Отплюнулся:

– Ага. Эскадрон гусар спиртючих…

Поодаль, меж прилавками, шествовали три ярких образчикаместного ряженого казачества – низенький бородач в центре и двое рослыхсопляков по бокам. Плетюганы заткнуты за голенища, шашки болтаются, папахизаломлены, на груди целая россыпь крестюшек и медалюшек неведомогопроисхождения, типа «За возрождение снохачества». Вопреки строгим правиламимператорских казачьих войск, цвета лампасов нимало не соответствовалиокантовке погон, а те, в свою очередь, донцам папах нисколько не подходили…Вообще о местных казачках само же русское население отзывалось, насколько онизнали, насквозь матерно, ибо никаких подвигов за здешними «станичниками» нечислилось, если не считать гордого шлянья с нагайками и бессмысленных пьяныхдрак со всеми, кто не нравился.