Рыцарь на главную роль - Ронда Бэйс

Захлопнув дверцу, Доминик развернулась на высоких каблуках и вернулась в свою машину. В зеркало заднего вида она видела, как джип плавно отъезжает, освобождая ей дорогу.

Вечер тянулся бесконечно. Не звонила даже Дороти, которая раньше буквально преследовала Доминик. Доминик решила сама позвонить подруге, но наткнулась на ее автоответчик.

Доминик была в замешательстве. Именно сейчас, когда ей нужна была дружеская поддержка, она не могла ее получить, потому что единственная подруга куда-то пропала. Возможно, она налаживала свою личную жизнь и карьеру в обществе Чака? Во всяком случае, это было самое разумное объяснение тому, что она не жаждала разговаривать с Доминик по телефону.

Есть не хотелось. Навалилась апатия, которую Доминик никак не могла преодолеть. Что же такое? Почему, когда хочешь что-то сделать правильно, обязательно вмешиваются деньги и все переворачивается с ног на голову? Теперь уже она не борец за справедливость, а клеветница, вывалявшая в грязи доброе имя доктора Нортона.

А разве она такая?

Вспомнилось лицо Серены, этой крошки с голубыми глазами такого яркого оттенка, точно ясное небо отражалось в них. Она еще была очень слаба, чтобы что-то осознавать. Да и поймет ли когда-нибудь? Или оплошность хирурга в итоге оставит девочку на этом уровне развития, закрыв ей путь к взрослению? Неужели такого будущего Терри хотела для своей дочери? Да, конечно, она боролась за нее как могла. Но если бы они подали в суд, то наверняка выиграли бы дело, правда… Доминик вспомнила, что и медперсонал изменил свои показания на кардинально противоположные.

Что за мир такой вокруг, когда все решают деньги, а не истина? Неужели к этому стремилось общество? Или попросту все боялись последствий? Ведь если бы вину доктора Нортона признали, клиника лишилась бы одного из ведущих специалистов. Потому что, несмотря на то что произошло, Доминик не могла не признать заслуги этого человека перед обществом.

Доминик открыла бар и взглянула на бутылку вина. Желание облегчить душевную боль было настолько велико, что она не раздумывая достала штопор и открыла бутылку, налила в бокал вино, поднесла к губам и выпила залпом, чего никогда раньше не делала.

Вино провалилось в желудок, поднимаясь оттуда какой-то теплой волной, от которой проблемы отступили как бы на задний план, сделались менее болезненными. Доминик выпила еще вина. Шумно вздохнула. Стало несколько легче.

И, хотя она не решила, что будет делать дальше, на некоторое время ей показалось, что все не так уж страшно. Всегда можно начать заново, с нуля.

Доминик распахнула окно. Поежилась от прохладного ветерка, тут же ворвавшегося в комнату и захватившего ее в свои объятия. Доминик стояла и смотрела на город, который жил своей жизнью, не касавшейся ее… будто она была лишь песчинка в этом людском круговороте. По сути так оно и было.

Вино в бокале подозрительно быстро закончилось, и Доминик покосилась на бутылку, в которой оставалось еще немного. Неужели она выпила почти все? Доминик усмехнулась. Да, вероятно, у нее и правда все плохо, раз она так быстро расправилась с вином.

В дверь кто-то позвонил. Доминик удивилась — кто бы это мог пожаловать в такой час? Неужели Дороти? Как было бы здорово!

— Кто там? — спросила она в переговорное устройство.

— Как же хорошо, что ты дома!

Она узнала Пола по голосу, но не собиралась его впускать. Сегодня у нее не было настроения общаться с ним.

— Зачем ты пришел? — сердито поинтересовалась она.

— Может быть, ты все же откроешь дверь, и мы поговорим без свидетелей. Или предлагаешь мне собрать под твоими окнами толпу любопытствующих?

С одной стороны, Пол, конечно, был прав. Ни к чему устраивать разборки на людях. Но она чувствовала досаду от того, что он не уходит. Неужели непонятно, что она не хочет его видеть сегодня! Зачем быть таким упертым?

— Ладно, заходи. — Доминик нажала на кнопку, открывающую дверь подъезда.

Похоже, что сегодняшний день выдался неудачным во всех отношениях. Почему-то она не подумала, что, если бы не случилось всего того, что произошло в редакции, визит Пола был бы воспринят ею совсем по-другому. Но, с другой стороны, зачем ей это надо — думать?

Звонок в дверь отвлек ее от невеселых мыслей.

Протянув руку, Доминик открыла замок. Пол сразу же вошел, схватил ее в объятия.

— Что происходит, черт возьми?! — требовательно поинтересовался он. — Мы расстались на каких-нибудь несколько часов, а ты уже не хочешь меня видеть!

— Ты делаешь мне больно, — слегка растягивая слова, пробормотала Доминик.

Он тут же отпустил ее, и она чуть не упала, потеряв равновесие, поэтому Полу пришлось снова подхватить ее. Переведя взгляд на пустую бутылку вина и бокал, стоявшие на столе в гостиной, он все понял. Сочувствующе взглянул на Доминик.

— Не слишком удачный день?

Она нервно хихикнула.

— Это еще слабо сказано. День совсем неудачный. Неудачный настолько, что я решила немного разбавить его этим чудесным вином. — Она удивленно уставилась на пустую бутылку. — Ой! Надо же! А его уже нет! — Доминик перевела взгляд на гостя. — Извини. Думала, еще что-то осталось.

Она легонько оттолкнула его, приблизилась к столу, взяла бокал с остатками вина, посмотрела на Пола.

— Тебе этого не дам, прости. А то мне не достанется. — И она залпом выпила вино, словно боялась, что Пол отнимет у нее ту единственную радость, которую сегодня соблаговолила преподнести ей судьба.

Пол подошел к ней, забрал пустой бокал.

— Что произошло? — заботливо спросил он, глядя ей в глаза.

В его взгляде было столько искреннего участия, что Доминик не выдержала, упала в его объятия, прижимаясь щекой к его плечу, чувствуя, как рыдания, с таким трудом сдерживаемые ею до этого момента, теперь вырываются наружу, и нет больше возможности бороться с ними. Проще было отдаться им, подчиниться, перестать быть сильной.

Пол не мешал ей, не отвлекал больше вопросами. Лишь гладил по шелковистым волосам, ощущая, как рубашка намокла от слез. Он понимал, что Доминик сама все расскажет, когда справится с собой, когда чувства утихнут и она сможет рассуждать здраво.

На некоторое время в комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь всхлипываниями Доминик, которая все никак не могла остановиться.

Пол усадил ее в кресло, сбегал на кухню, налил в стакан воды и принес ей.

— Выпей.

Доминик сделала несколько судорожных глотков, Пол с удовлетворением отметил, что она начала понемногу успокаиваться, забрал у нее стакан.

— Теперь ты можешь рассказать, что случилось? — мягко спросил он.

Доминик подняла на него глаза, в которых отражалось отчаяние.

— Меня уволили, представляешь? Я написала статью о ребенке, которого сделали инвалидом, чтобы больше никто не пострадал, а меня просто взяли и уволили. Потому что я поверила всем на слово, не делала диктофонных записей… и теперь все те, кто говорил со мной, дают совершенно другие показания. Мне повезло, что меня не обвинили в клевете. Хотя, кто знает, — она невесело усмехнулась, — может быть, это еще впереди.