Национальная галерея Прага - Т. Акимова

Картина «Женщина, сидящая в кресле» написана во вторую фазу кубического периода в творчестве знаменитого испанского живописца. Эта работа выполнена в стиле так называемого аналитического кубизма, к которому он обратился в 1909. Художник превращает образ в дробный узор мелких геометрических фигур, сквозь которые проглядывает изобразительный мотив: в центре композиции — кисть тонкой руки с длинными пальцами. В таких полотнах большое значение приобретает выразительность заново созданной орнаментальной формы и градаций цвета, тяготеющего к единому тону. В данном случае в красочной гамме картины превалируют серо-голубые оттенки.

Эгон Шиле (1890–1918) Беременная женщина и смерть. Около 1910. Холст, масло

«Alles ist lebend tot» («Все, что живет, — мертво»), — говорил австрийский художник Эгон Шиле. Смысл данного высказывания заключается в том, что в любом живом существе этого мира таится зерно саморазрушения, а жизнь — только смерть перед возрождением. Однако эта неизбежность гибели, заключенная внутри любого земного существа, лишь усиливает яркость последней. Во многих своих работах живописец стремился показать, что нет четкой границы между здоровьем и болезнью, а усиление жизни и приближение смерти — вовсе не противоположные процессы. В 1910 он делал много зарисовок в гинекологической клинике: беременные женщины являлись для художника своеобразным символом единства между жизнью (даже двумя жизнями — матери и будущего ребенка) и угрозой смерти. Темное и светлое, ярко-красные и черные цветовые пятна сосуществуют на его полотне так же, как в видимом мире пребывают рядом красота и безобразие, добро и зло, боль и радость. Смерть, болезнь, страдание обостряли в сознании Шиле ощущение ценности жизни и красоты.

Эгон Шиле (1890–1918) Автопортрет 1914. Бумага, гуашь, черный мел. 46x30,5

У австрийского экспрессиониста Эгона Шиле на протяжении всего творчества автопортрет оставался непременным, постоянно выступающим на первый план мотивом. Художник создал около сотни собственных изображений. Живописец с особым вниманием наблюдает за собой, изучая объект с маниакальной настойчивостью. Ему всегда нравилось фиксировать свой облик и позы. Жесты на автопортретах Шиле часто нарочиты и неестественны, а между индивидуальностью художника и ее изображением часто возникает напряженное отчуждение, похожее на противостояние и неприятие зеркального отражения.

Это можно наблюдать на данном рисунке. Белый фон листа абсолютно нейтрален. Мастер, работая жесткой линией и броским цветом, лишает свое тело уверенности и придает движениям резкий, нервозный характер. Очертания фигуры неправильны и угловаты. Единственный яркий, кричащий оранжевый тон усиливает экспрессию. Шиле как портретиста мало занимает внешняя физическая форма и совершенно не интересуют такие категории, как гармония и красота. Но изображенный облик имеет внутреннее, глубинное сходство с моделью. Писатель и критик Артур Рёсслер так описывал Эгона Шиле: «…Он имел высокое, тонкое, податливое тело с узкими плечами, длинными руками и длинными пальцами на костистых руках. Его лицо было загорелым, безбородым и окружалось длинными темными, непослушными волосами. Его широкий, угловой лоб прорезали горизонтальные линии, что придавало его лицу трагическое выражение, казалось, его все время грызет изнутри неизбывная тоска. Его лаконичный стиль говорить афоризмами в сочетании с его взглядом производили впечатление глубокого внутреннего благородства».

Густав Климт (1862–1918) Дева 1912–1913. Холст, масло. 190x200

Густав Климт — австрийский живописец, один из ярких представителей модернизма, создавший свой неповторимый стиль, который эпатировал и восхищал современников. Его отец, выходец из Чехии, был гравером и ювелиром. Климт, продолжая семейную традицию, поступил в Венскую школу прикладного искусства и начал свою творческую жизнь как успешный декоратор. В 1890–1891 он расписал своды большой лестницы Музея истории искусств в Вене. Выработанной в эти годы орнаментальной манере художник остался верен и в более поздних своих произведениях.

Работы Климта отличаются плоскостностью, мозаической многоцветностью прозрачных красок и извилистыми, витиеватыми линиями контуров. «Дева» — одна из лучших картин художника. В яркий ковер из орнамента и абстрактных форм вплетаются нежные и гибкие женские тела, показанные в разных, порой необычных ракурсах. Юные лица очаровательны и безмятежны, а плавные движения силуэтов полны томной неги. Но красавицы еще не пробудились ото сна, им неведомы страсти и чувственная любовь. Как фантастическим венком девы окружены россыпью полевых цветов. Да и сами они напоминают букет бутонов чудесных растений, которые только начинают раскрываться навстречу солнцу. Колористическая гамма, включающая розовые и сиреневые тона утренней зари, синие — неба и нежно зеленые — молодой листвы, вторит весеннему настроению картины. Живописец творит особый мир, странный и непостижимый, сотканный из необычных узоров, вовлекающих в себя людей, одежды и цветы. Он далек от реальности, но в то же время основан на ней.

Густав Климт (1862–1918) Унтерах, усадьба на озере Аттерзее 1908. Холст, масло. 110x110

Густав Климт, известнейший австрийский живописец, большую часть своей жизни провел в Вене, покидая ее лишь для того, чтобы отдохнуть несколько летних недель на альпийском озере Аттерзее. Этот огромный, площадью 46 км2, чистейший водоем очень привлекал художника. Отличавшийся спортивной выправкой и крепким телосложением, он любил здесь подолгу плавать и заниматься греблей. Отдыхая в живописных местах, Климт охотно писал пейзажи. Эти полотна, созданные для себя, не привлекали большого внимания современной критики. Однако в настоящее время пейзажи прославленного австрийского мастера по праву получили высокую оценку.

Одна из лучших таких работ — изображение усадьбы Унтерах. Здесь, как и в других пейзажах Климта, заметно влияние импрессионистов (в частности, манеры Моне), но вся картина пронизана мироощущением символизма. Художник создает новую реальность, изысканную и загадочную, кажется, что это не уголок альпийской природы, а чудесное видение, представшее во сне, когда творец видит иные миры. Белое здание и пронзительно зеленые деревья смотрятся в прозрачные воды озера. Отражение почти сливается с объектами, создавая единое, замысловатое, орнаментальное целое. Мазки становятся мелкими и дробными, их очертания разрушаются. Технически это напоминает импрессионизм. В пейзажах, как и в своих портретах, живописец словно составляет мозаики, совмещая натурализм с условностью. Декоративная трактовка поверхности обнаруживает характерное для эпохи модерна влияние Востока. Здесь, как в портретах и аллегориях, орнаментально выразительные формы и контуры вырисовываются на почти плоскостном фоне.