Хакеры. Книга 3. Эндшпиль - Юрий Бурносов

Однако от Эйзентрегера и компании ничего хорошего ждать не приходится. Тем более после происшествия в Гренландии. Нет, убивать их, конечно, не станут, но…

— Послушай, Генрих, — осторожно сказал Лекс.

Маньяк-Пиноккио внимательно уставился на него.

— Сто миллионов, — продолжил Лекс. — Сто миллионов за то, что мы сядем в аэропорту Гаваны. Всегда можно сказать, что нас посадили кубинские «МиГи» за неосторожное вторжение в воздушное пространство Кубы. А на земле я решу все вопросы, как только свяжусь с нужными людьми.

Лекс пока и сам не знал, с кем он мог бы связаться в подобной ситуации. С Армадой?

Выложить им все, что за спиной у Армады делали мистер Уайт и Мусорщик? Но оба вроде бы никаких особенных обязательств перед Армадой и не имели… Плевать, главное — уболтать фашиста. А там видно будет.

— Всего лишь сто? — отозвался Генрих. Трое автоматчиков вообще не обращали внимания на разговор: один дремал, другой азартно рубился во что-то на iPhone 3G, третий читал потрепанный покетбук с обнаженной блондинкой на обложке. Все были вооружены незнакомыми Лексу укороченными версиями известной американской М-16, с подствольными гранатометами и лазерными прицелами.

— Сто пятьдесят… нет, двести. Думаю, вы как-нибудь разделите это на четверых.

— Пятерых, — заметил Генрих. — Пилот.

— На пятерых, хорошо.

— Не пойдет, — покачал головой Генрих.

— Почему?! Это же безбедная жизнь на много лет. И детям…

— У меня нет детей, — перебил Генрих. — Знаешь, за что я не люблю таких слизняков, как ты, русский?

— Я весь внимание, — сухо сказал Лекс, понимая, что фокус не удался.

— За то, что вы живете ради денег. Не ради идеи, нет. Ради денег. Вы все можете купить и продать. И думаете, что все вокруг — такие же. А я не такой.

— Ты борешься за идею. «Майн кампф».

— Да, моя борьба.

— Дерьмовая у вас идея, — улыбнулся Лекс. Если не получается подкупить, то хотя бы позлить. — Помнится, шестьдесят лет тому ее создатель застрелился в своем бункере. И бабу свою прикончил, и даже собаку. Наша идея была лучше.

Генрих тоже улыбнулся в ответ. Он явно умел держать себя в руках.

— Еврейские деньги из Америки. Вы ни за что не победили бы без еврейских денег. Фюрер ошибся в одном — если бы он не ссорился с американцами и не позволил сделать этого японцам, мы правили бы миром.

— Вы с американцами?! — с сомнением прищурился Лекс.

— Нет. Мы без американцев. Рано или поздно мы разобрались бы и с ними. Это сейчас они командуют всеми этими европейскими псевдостранами… Мой прадед, который погиб в Сталинграде…

— А, так это мой твоего прикончил? — воскликнул Лекс. Он, конечно же, не представлял, кем был его прадед, но хотел всеми способами разозлить Генриха.

Вспыльчивый человек часто делает ошибки. А умный из этих ошибок сможет что-нибудь извлечь. Если получится.

Но Генрих не разозлился, по крайней мере, не показал этого.

— Значит, твой оказался удачливее, — сказал он. — А теперь заткнись. Помнишь, что я говорил насчет твоей девушки? Никогда не поздно снизиться.

И Лекс заткнулся.

Они действительно сели для дозаправки. Иллюминаторы все так же оставались непрозрачными, дверь пассажирского салона не открывали, а звукоизоляция, исправно гасившая шум двух моторов, не пропускала ничего снаружи.

Лекс в исследовательских целях посетил туалет, оказавшийся довольно просторным для такого маленького с виду самолета. Никаких выводов не сделал, ничего полезного там не нашел. Хотел было отодрать держатель для туалетной бумаги — хороший металлический штырь, который в теории можно было использовать как колющее оружие, — но вовремя сообразил, что его отсутствие заметит любой из «черных», которому приспичит справить нужду.

Леска дремала или притворялась, что дремлет.

Андерс злобно зыркал то на «черных», то на Лекса, причем непонятно, на кого злился сильнее. Горевал, наверное, о своей тату-конференции в Сингапуре.

Когда самолет вновь взлетел, Генрих принялся о чем-то перешептываться с автоматчиком, читавшим книжку. Воспользовавшись этим, Лекс толкнул Лиску локтем и тихо спросил:

— Что у тебя в карманах есть?

— Ничего… Все вытрясли… Деньги только, жвачка.

— А поискать?

Лиска медленно и осторожно принялась шарить в карманах джинсов.

— Ой, — неожиданно пискнула она.

— Что?!

— Укололась… Пилочка для ногтей.

— Блин… Весьма нужная вещь в нашей ситуации, — сердито буркнул Лекс.

Он напряженно размышлял, что можно сделать. С каждой минутой они все приближались к месту посадки, а там уже будет поздно. Сербские наемники не примчатся по первому зову и не сожгут все дотла, как раньше. Короче, ничего хорошего. Рейх есть Рейх.

Кабина пилотов отделена переборкой с дверцей, явно закрывающейся с той стороны.

Четыре вооруженных противника, пусть и немного расслабившихся.

А главное, они на высоте нескольких километров над землей. Не выпрыгнешь… Да и если самолет навернется, шансов маловато.

Генрих продолжал что-то перетирать с читателем, хмурился, стучал кулаком по колену. Ссорятся, что ли? Пусть ссорятся, пусть…

— Лис, — шепнул он девушке. — Дай-ка пилочку.

Пилочка тут же легла в его ладонь. Острая, легкая, с костяной рукояткой.

Специалист может открыть такой наручники и даже дверной замок, но чем она может помочь сейчас?

— Эй, мне надо отлить, — громко заявил Андерс.

— Вперед, — разрешил Генрих.

Андерс неуклюже выбрался из своего кресла и пошел в хвост, успев многозначительно подмигнуть Лексу. А этот что затеял?!

Самолет тряхнуло в воздушной яме, потом еще раз. Автоматчик с айфоном болезненно поморщился, его, кажется, изрядно мутило. Самолет снова затрясло, бросило влево. Положив айфон на кресло и прислонив к стенке салона винтовку, автоматчик зажал ладонью рот и бросился в хвост, забарабанив в дверь туалета. Генрих неодобрительно посмотрел на него, но промолчал.

— Выхожу, выхожу, — Андерс пропустил бедолагу в сортир и занял свое место. Снова многозначительно подмигнул Лексу. Черт, да что он затевает?!

И тут Андерс продемонстрировал Лексу ту самую держалку для рулона туалетной бумаги. Тщательно разогнутую в прямой прут. Показал и снова подмигнул, а потом даже показал язык.

— Идиот, — пробормотал Лекс, сжимая в кулаке пилочку.

В этот момент из туалета вылез игроман, вытирая рукавом губы, и заорал:

— Не понял, а где…