Иди ты к лешему! - Тамара Шатохина

Связь с миром держали по радиотелефону с батарейками. Новости узнавали из радио, тоже на батарейках и с антенной, заброшенной высоко на дерево. Жилище лесовика находилось глубоко в лесу, далеко от всех населенных пунктов, на территории Новосибирской области. Просека, по которой мог пройти вездеход, соединяла полянку в лесу с далекой шоссейной дорогой. Имелся еще путь — по реке. Им пользовались по льду зимой, и летом — используя моторную лодку. У Ярослава был еще снегоход для ближних поездок. И оборудованная, доработанная ГТСка — для дальних. Топливо и многое другое завозили по зимнику.

Серьезный же и предметный разговор касаемо меня, отложили до приезда остальных братьев. Обещали прибыть все. А также тот врач, который тогда лечил меня. Опять придется рассказывать им обо всем. Я надеялась, что рассказ будет полным. Сейчас я помнила не все. Совершенно исчез из памяти тот отрезок, когда что-то случилось со мной. Почему я получила такое потрясение — не известно. И доктор предполагал, что это просто срабатывает защита от стресса, выбросив из памяти причину происшедшего. Я помнила только, как ушла с работы в тот день. Даже поездка в маршрутке вспоминалась смутно.

И еще одно слово постоянно всплывало в голове — инкубатор. По какому поводу, почему — я не понимала. Мышка отвернулась, услышав об этом моем воспоминании, и запретила насиловать мозг, пытаясь что-то прояснить. Потом вечером долго расчесывала мои волосы. Рассказывала, как замечательно у них в лесу летом, какие ягодные места она знает. Как мы заживем, когда придет тепло и потянутся гости к нам — желанные, дорогие, интересные. Суетно, конечно и хлопотно будет, но мы вдвоем легко справимся. И как хорошо, что сейчас в армии служат всего год и Ярослав точно будет службу проходить у брата, это уже решено, где надо. Долго говорила со мной и жалела, обнимала. Я подозревала, что этим словом что-то объяснила ей о себе, но говорить об этом она не намерена. Может — потом, как окрепну совсем, или когда приедут братья.

Я уже выяснила, что зовут ее Лукерья, но продолжала называть Мышкой, привыкли уже и я и она. Одели меня в удобную одежду, привезенную доктором — спортивный костюм, простое хлопчатобумажное белье, тапочки. Из дому, погулять на свежем воздухе, я выходила в одежде Мышки. Скоро подошло время общего сбора и в один из дней затарахтело, заворчало на дворе — подошла ГТСка.

Я с любопытством смотрела из окна, как вываливаются из ее кунга здоровенные мужики, разминают ноги, вытаскивают сумки и баулы какие-то. Гомонят, машут рукой, увидев меня в окне. Мышка встречала на улице, обнималась со всеми, смеялась, всплакнула заодно на радостях, потому что прошлась мельком рукой по глазам. Потом прошли все в дом, затопали, заполнили горницу собой. Я поднялась с лавки у окошка, подошла к ним. Мужики затихли, рассматривали меня, улыбались. Потом заговорили, полезли обниматься, называли свои имена. Мы знакомились, потом доктор спросил о здоровье. На свет появились те самые сумки — с подарками мне и Мышке, продуктами, еще с чем-то для нового дома. Мышка и Ярослав постарались быстро убрать все это, разгрести, освободить пространство. Потом мы накрывали на стол, пока мужики сразу ушли что-то там приладить на улице. То ли насос новый, то ли шланг какой-то особый армированный к нему.

Во время обеда серьезных разговоров не велось. Мы с маманей убрали со стола, вымыли сразу посуду, вытерли, установили в шкафчик. На стол поставили закипевший у печи самовар, сладости, зажгли свечи — на улице стремительно темнело. Братья расслабились в тепле, сыто откинулись на лавках. Лица приобрели благодушное, умиротворенное выражение. Меня попросили рассказать все, что я смогла вспомнить. И я рассказала. Начала с того, почему осталась совсем одна на белом свете, потом о своем неудачном замужестве, а вскоре речь зашла уже о том, что случилось с их отцом, а потом и со мной — в подробностях. Я рассказала и об интересе ко мне Льва и Львовича. О том, что он называл меня лесавкой, а значит и знал что-то о них. О его словах про жену-инвалида, проскользнувшими в разговоре. Постаралась вспомнить все его слова касаемо этой темы. Потом рассказала, как собралась в Хабаровск, как шла к дому вечером… и все. Да, еще о том, что всплывает в памяти иногда бесконтрольно слово «инкубатор». Непонятно почему.

Мужики притихли, слушая меня, иногда уточняя что-то. После окончания моего рассказа помолчали, переглядываясь. Потом заговорили:

— Филиал столичного, какого?

— Роговцевы. Рыжий — Тугорин. Они все рыжие.

— От кого вы слышали о Насте?

— От наших. Из области приехал Лисовский. Он там слышал от брата, что тот на улице видел. Шла девочка, рядом совсем прошла, вскочила в маршрутку. Не сообразил, как остановить, не успел сесть в машину. Потом не нашел нигде. Решили, что ошибся.

— Значит — Роговцевы. Лев в Москве. Значит — Роман. Узнал, что она собирается уехать в Хабаровск…

— Почему сразу не наложил лапу?

— Скорее всего, думал что все равно никуда не денется. Может, какое-то время выяснял кто такая. Потом подошел же… И намерения обозначил. Давал время привыкнуть к себе, может собирался устроить осаду по всем правилам — с цветами, ухаживаниями… Настя, почему он тебе так не понравился?

— Слишком самоуверенный, наглый, смотрел волком сначала.

— Понятно. Никто уже и не помнит толком о лесавочках. Какую ценность представляют, как бережно нужно с вами. Мало вас, редко кто просто слышал и видел, не то, что общался. Отец его знал больше, стал настаивать, очевидно. А тот психонул, вот и вел себя, как придурок. Потом, то ли чувствовать что стал, то ли понял чистую выгоду.

— Похоже, что так все и было. Вот только что потом сталось? Откуда это слово всплыло? Если говорить о любви в целом пошло и цинично, то тоже всплывет много неприятных слов. «Инкубатор» из этой обоймы, что касается брака с лесавками. Настя, ты же не знаешь ничего об этом, да? Маманя, ты не стала говорить пока?

— Не стала, — спокойно согласилась Мышка.

— Тогда слушай, Настенька, и помни, что у тебя есть мы. И теперь никто, никто, Настя, не посмеет взглянуть на тебя не так, не то что обидеть.

Старший из братьев, Георгий, тот самый начальник пограничной заставы, откинулся на теплую печку спиной, прикрыл глаза, вспоминая и стараясь не забыть ничего из того, что собирался рассказать.

— Лешие — это просто люди с уникальными способностями. Относящимися непосредственно к общению с лесом, животными. Семьи живут в основном закрыто. Жили до недавних пор. Способности не обязательно передаются всем детям. Как правило — только кому-то одному. В нашем случае — Ярославу. Девочки, дочки для лесовика — почти небывалая редкость. Замечено, что дочки родятся в семьях особо одаренных, всю свою жизнь отдавших благополучию Леса лесовиков. Однако не всегда сейчас есть возможность защитить лес, а он не прощает этого, хотя и вины лесовиков в том зачастую нет. Девочки стали сокровищем, драгоценностью в наших семьях, благословением Леса.

В чем их уникальность и ценность? Лесавочка, как живой родник, как живая земля, созревающая для ценного семечка. Если эта девушка станет женой лесовика из другого рода, то все его дети обретут дар, все будут со способностями чаровать. Она сохранит и передаст детям все ценное, что есть в генах отца, усилив и расширив способности детей, оживив их. И это касается не только лесовиков.