Кощеева жена - Екатерина Валерьевна Шитова

с его мнением, спрашивала совета, как будто не она, а он, Тихон, был старше и мудрее. Благодаря ей, он, будучи безусым юнцом, смог почувствовать себя настоящим хозяином отцовского дома.

Матрена всегда подбадривала его, убеждала в том, что он все сможет, что у него все получится. И так и выходило – он преодолевал все преграды, справлялся с трудностями, работал вместо отца, не жалея себя, не боялся брать на себя ответственность. Да, он давно был влюблен в свою жену, но до признания, до самих заветных слов, дело никогда не доходило. А теперь на улице буйствовала гроза, а внутри у Тихона буйствовали страсти, его молодые, искренние чувства в один миг выплеснулись наружу, и Тихон испытал невероятное облегчение. Он смотрел на Матрену и впервые не робел от страха. С души его словно упал тяжелый камень, что до той минуты мешал дышать.

То ли гроза так подействовала на Тихона, то ли близость Матрены свела его с ума, но он вдруг совсем осмелел, наклонился к Матрене и поцеловал ее в губы. Она поначалу опешила, вцепилась Тихону в плечи, но пальцы ее скоро ослабли, а губы раскрылись навстречу первому, неловкому поцелую. За хлипкими деревянными стенами амбара бушевала гроза, а внутри, на полу, покрытом старой, полусгнившей соломой, расцветал невидимый, прекрасный цветок, имя которого старо, как мир. Любовь.

Матрена и Тихон впервые посмотрели друг на друга не как верные друзья, а как настоящие муж и жена: их глаза были полны страсти, которой обоим хотелось дать волю. Но ни он, ни она не смели выпустить ее наружу, пока что достаточно было и того, что они держались за руки и прикасались друг к другу губами. Это уже было счастьем.

– Я люблю тебя, Матрена, – повторил Тихон.

Девушка помолчала, а потом прошептала в ответ:

– И я тебя люблю, Тиша. Так люблю, что того гляди, сердце из груди выпрыгнет и взлетит в воздух. Как птица оно в моей груди трепещет!

Тихон поспешил прижать к себе Матрену, и губы его расплылись в широкой улыбке, а на глазах блеснули слезы от избытка чувств. Матрена слушала, как бьется сердце мужа, прикрыв глаза от счастья.

– Это чудо какое-то, Тиша! Чудо, иначе и не скажешь! – прошептала она, – нас с тобой, можно сказать, насильно женили, а мы взяли и полюбили друг друга. Я ведь думала, что мне всю жизнь тебя терпеть придется, как многие бабы своих мужей терпят… А вот оно как… Все у нас по любви будет!

– Я тебя буду беречь! Я тебя на руках буду носить! – страстно проговорил Тихон, целуя Матрену в макушку, – Ты со мною самой счастливой будешь! Подарками тебя задарю! Дом для нас выстрою!

– Обещаешь, что выстроишь? Я своей семьей жить хочу, Тиша! Подальше от твоего отца.

Матрена подняла голову и жалобно посмотрела Тихону в глаза.

– Богом клянусь. Все будет так, как я сказал!

Матрена кивнула и довольно улыбнулась. Никогда прежде она не была так счастлива, как в то ненастное утро. Давно уже она млела от одного взгляда Тихона, давно уже мечтала о том, чтобы он сделал первый шаг к их сближению. И вот, это случилось. Сердце Матрены и вправду готово было разорваться от любви. Она смотрела в ясные глаза любимого и не могла насмотреться, хотелось утонуть в них, как в омуте. Душу Матрены наполнило сладостное предвкушение близкого счастья.

Когда гроза стихла, Тихон с Матреной пошли к дому, держась за руки. Обоим хотелось, чтобы эти счастливые мгновения не кончались.

Но, как назло, тот же день, после обеда, когда Тихон был в поле, очнулся от болезни Яков Афанасьич.

***

Пока свекр медленно, но верно поправлялся, Тихон с Матреной своих чувств никому не показывали. Но почти каждый вечер они вдвоем сбегали в старый амбар, чтобы вдоволь нацеловаться и насмотреться друг на друга.

– Прошу, Тиша, давай поскорее начнем свой дом строить! Твой отец нам спокойно пожить не даст! – шептала Матрена на ухо парню.

– Хорошо, Матренушка, вот как отец оклемается окончательно, так сразу и начнем строительство.

Матрена вздыхала и качала головой. Была бы ее воля, она бы прямо сейчас ушла из этого ненавистного дома, где она опять не могла спокойно спать ночами. С тех пор, как свекр пришел в себя, ей постоянно мерещились его тяжелые шаги по лестнице, она вздрагивала от малейшего шороха. В какие-то, особенно тревожные моменты, ей страстно хотелось все рассказать, пожаловаться Тихону, но потом она понимала, что это ни к чему хорошему не приведет, а может вообще довести до кровопролития или другой трагедии.

Нет уж, Матрена будет молчать о грехах Якова Афанасьича, пусть он сам об них перед Богом отчитывается, когда придет пора. А пока… Она постарается избегать его сальных взглядов и жадных рук, пытающихся облапать ее при каждой встрече. Ей как-то нужно дождаться того момента, когда Тихон построит для них дом. Сжать зубы, набраться терпения и дождаться.

Матрена была настроена решительно, но лишь до тех пор, пока Яков Афанасьич не объявил сыну о своем решении. Едва она услышала о том, что Тихон уедет из деревни на заработки, ей стало дурно: голова закружилась, в глазах потемнело, ноги стали мягкими и неустойчивыми, словно наполнились соломой. Все внутри Матрены оборвалось и полетело вниз, и сама она потеряла сознание. Когда она падала на пол, то ей показалось, что она летит вниз с огромной высоты в холодный, черный омут беспамятства.

***

Прощаться было тяжело. Слезы катились по Матрениному лицу, и она не успевала вытирать их.

– Не хочу, чтобы ты уезжал. Не хочу, не хочу… – повторяла она.

– Я не навсегда покидаю тебя, Матренушка, – ответил Тихон, – всего-то полгода меня рядом не будет. Так хоть отец от меня отвяжется. А то все никак не может понять, что я уже не ребенок, а мужик.

– Что с тобою спорить, Тиша. Ты уже все решил… – всхлипнула Матрена.

– Не спорь, милая, не рви мне душу!

Лицо Матрены потемнело, она отвела глаза в сторону. Она знала, что старый Кощей сына из дома отсылает для того, чтобы тот не мешал ему свою цель преследовать – подчинить ее себе, сломить ее волю, вынуть ее душу из тела и растоптать, чтобы она, Матрена, стала его рабынею, как сделала это в свое время Настасья, а до нее – Аксинья, жена старшего сына. Но она не станет его очередной жертвой ни за какие коврижки. Как раньше отбивалась от его похождений, так и