"Водила" для стервы - Эрика Руч

- Зря не загуглил тогда, – пробормотал он себе под нос.

- Чего?

- Я говорю, куда ехать, Аврора Алексеевна? – нет, он точно надо мной прикалывается. Не это же он только что сказал.

- В Сергиев Посад.

- Что же вы сразу не сказали? – промямлил он себе под нос.

- А что, у Максика какие-то проблемы? Укачивает, когда ездим на расстояние дальше, чем тридцать километров?

- Нет. Просто бензина не хватит.

Если бы награда “Самый тупой человек в мире” существовала не только в моих фантазиях, но и наяву, я приложила бы все усилия, подключила бы все связи, чтобы её удостоился этот “замечательный” человек.

- Ну так заедь на заправку! – снова рявкнула я. – Идиота кусок...

- Максим! – взвизгнула я на крутом повороте и от неожиданности шлёпнула водилу по плечу.

- Не бойтесь, Аврора Алексеевна. Ваши склянки доедут в целости и сохранности.

Склянки? Мне уже не нравится, как звучит. Совсем не обнадёживающе, мягко говоря.

- Надо было колёса на зимние быстренько перекинуть. Что-то я вчера не догадался, а сегодня не хотел Вас задерживать. Вижу же, что торопитесь.

- Что ты сейчас сказал? На дворе середина ноября, гололёд, а мы едем на летней резине? – мой голос с каждым словом становился на октаву выше, пока не зазвенел фальцетом. – Останови, дебил!

Я действительно перепугалась не на шутку и опять треснула его по плечу, но на этот раз не успела убрать руку. Неродивый водила удержал её и нежно поцеловал.

Ну всё, я пропала! И не только из-за опасной резины.

- Да шучу я, Аврора Алексеевна! Не до такой же степени...

- А мне частенько кажется, что до такой! Не забывай про пробку, Горицкий! – прорычала я мигерой.

И мне послышалось, или он что-то буркнул про анальную пробку?

Ну всё, дорогуша! Это твой последний рабочий день!

- Мы на месте, Аврора Алексеевна!

- Действительно, неожиданный поворот событий! – съязвила я.

- Аврора Алексеевна, ну давайте уже как-то... – он показал такое странное движение. Туманно напоминающее то самое, которое означает “Перепихнёмся”.

- Что “уже”, Горицкий? – устало выдохнула я.

- Ну... Подружимся.

- Надружились уже всласть, Максим! – без всякой задней мысли выдала я.

- И правда, было очень сладко, Аврора Алексеевна.

- Ты не припух ли, Максюня? Вздумал со мной флиртовать? – мой голос держался из последних сил. Но, когда он уставился на меня взглядом “обманутого вкладчика”, я не выдержала и рявкнула, – Коробку бери и пошёл! Пятый этаж! Лифта нет! Давай, давай! Левой, правой! Донесёшь и свободен до завтрашнего обеда!

Но моим мечтам, о том, что этот сексуальный, наглый и не обременённый большим умом товарищ через несколько минут избавит меня от своего тяготящего во всех смыслах общества, не суждено было сбыться.

- Дочка! Ну, скорее, скорее! Мы ждём только тебя! – мой хронически позитивный отец, сегодня находился в ещё более приподнятом, чем обычно, настроении. – Да ты с молодым человеком, Аврора!

- Папа, это мой водитель. Ничего личного. – холодно отчеканила я. – Поставь коробку вот тут, Максим.

- Нет, нет, нет! – подбежала перепуганная мама. – Не надо тут. Иначе дети все лбы об неё порасшибают. Давайте к бабушке в комнату!

Едва открыв дверь в комнату старушки, я чуть не рухнула навзничь от следующего, преисполненного эмоций и восхищения монолога:

- Аврора, деточка! Какого красавчика себе отхватила, ты посмотри! Не чита Олежику!

- Бабуль! – Я в два прыжка оказалась около своей девяносто летней прародительницы и, чмокая в щёку, шепнула, – Это мой шофёр, баб!

- Что? Боксёр? – морщинистое лицо моей старушки озарилось восхищением и неподдельным интересом. – Ох, как тебя уделали, милок! Как уделали! Нокаут?

- Бабуль, не “боксёр”, а “шофёр”! Водитель. – почти кричала я, чтобы она расслышала. – Максим, выйди, пожалуйста, в подъезд. Я тебя сейчас провожу. Не слушай бабушку. Она у нас фанатка бокса.

- Поветкина, в первую очередь. – уточнила продвинутая старушка.

- Вот дела! Шофёр, значит! – начала она громко, едва за Максом захлопнулась дверь. – А смотрит-то на тебя не как водитель! Я такие дела сразу вижу, поверь мне Аврорка. Не зря век прожила!

Ну всё! Понеслась душа в рай.

- Брать! – я аж подпрыгнула от неожиданности. – Однозначно брать, Аврора! Пока клюёт!

- Бабуль! – я приложила палец к губам, но разве на треть глухому человеку объяснишь, что громкость должна быть тише? Она говорит так, чтобы услышать самой. И, как специально, чтобы услышал и Макс.

- Присмотрись, Аврора! Присмотрись! Какой взгляд... Это тебе не Олежик!

- Да что ты никак не успокоишься со своим Олежиком? Семь лет прошло...

- А как тут успокоишься, когда он в соседней комнате с твоим отцом выпивает?

- Олег у вас?

- Ха! Да он тут днюет и ночует! Недавно переехал в наш подъезд, Аврорушка... То и дело забегает в гости. А твой отец к нему, как к сыну же... Как к зятю относится, ты же знаешь... Сколько лет встречались!

- Три.

- Да знаю я, что три! Мне-то уж не говори! Все глаза измозолил этот твой Олег. Я тебе всё сказала. Теперь решай сама... – она скрестила руки на груди и многозначитально отвернулась к окну. Знала я эту позу – “Решай сама, но я лишаю тебя своей милости, пока не сделаешь так, как я говорю”.

Вот же пожилая манипуляторша!

Покинув бабулю, я отправилась на поиски “чудо”- водителя. Этот дебил обнаружился на кухне. Сидящим с блогоговейным выражением лица рядом с отцом и похвально похлопываемым по плечу моим нетрезвым родителем.

— Макс, — тяжело вздохнула я. — Выйди сюда!

Горицкий кивнул и как-то аккуратно так протиснулся между холодильником и стульями. Ещё в тот момент мне следовало бы заподозрить что-то неладное… Но куда уж там!

В коридоре вся крепость моего гнева полилась на этого дурака:

— Ты почему ещё здесь?!

— А где мне быть? — промямлил недалёкий Максюня.

— Дома! — гаркнула я, – Всё, Максик! Ты доиг...

Но оглушительный дверной звонок, вводящий меня в состояние тихого ужаса ещё с самого детства, не дал договорить. Просто заглушил слетевшую с губ угрозу.

— Авророчка, солнышко, достань, пожалуйста, горячее из духовки. – засуетилась, встречающая гостей мама.

Ну за что мне это? Ладно! – махнула я рукой. Сейчас выполню мамину просьбу, потом избавлюсь от Макса и отдыхать. Но, пока я “работала” послушной дочкой, Максюня со всеми удобствами разместился у бабули. Войдя в комнату, я обомлела… На столе вызывающе нагло красовалась початым содержимым бутылка марочного коньяка. Который, к слову сказать, старушка бережно хранила несколько лет для “особого случая” и две, уже пустые рюмки! А этот наглец ГОРЕцкий медленно и внимательно разглядывал... внутренности семейного фотоальбома! Моего детского фотоальбома!