Если копнуть поглубже - Тимоти Финдли

— Что-что? — переспросил кто-то.

Джейн отвернулась. Заживо сгорел?

— Миссис Хайленд, если это так чудовищно, зачем вы нам об этом рассказываете? — поинтересовался Джонатан, поднося оливку ко рту.

— Такова моя работа, мистер Кроуфорд, — распространять новые сведения. Особенно насчет прошлого. Это и есть история.

— Даже самые плохие?

— Даже самые плохие. Они заставляют нас сохранять жизнерадостность в настоящем. А какова ваша миссия? Распространять хорошие новости?

— Эй, кто-нибудь, поверните штурвал, — вмешался Найджел. — Опять нужна новая тема.

— Вы видели «Гамлета» в постановке Браны? — спросила Зои. — Он вышел на видео.

Джейн извинилась и спустилась в туалет. На двери женской комнаты красовался женский торс, а на соседней — мужской. Раньше ей всегда приходилось пересиливать себя, чтобы не потрогать изображения. Но сегодня такого желания не возникло. Она вошла в первую попавшуюся кабинку и заперлась в ней.

Господи, что же мне делать?

Ничего. Забыть, и все.

— Забыть! — пробормотала она вслух и затем прошептала: — Шутишь? Как я могу забыть? Он мертв. Сгорел заживо. Я этого не знала.

Представь, что ты об этом не слышала.

Я слышала, что он погиб, и только. Зачем эта чертова Клэр стала рассказывать подробности?

Клэр не виновата. Она ничего не знала.

Клэр не знала? Зато я знаю. Разве этого не довольно?

— Боже! Боже! Боже!

Джейн!

— Что?

Ты говоришь сама с собой. Вслух.

— Кому какое дело?

Могут войти и услышать.

— Пусть.

Скажи на милость, что случилось плохого?

— Как ты можешь спрашивать? Что плохого… Не будь идиоткой — все плохо!

Тишина.

Джейн закурила. Она сидела на крышке унитаза, положив ногу на ногу.

Возвращайся наверх!

— Не могу.

Можешь! Не валяй дурака.

— Не могу. Они все поймут.

Не поймут, если по тебе ничего не будет видно. Снова тишина.

И затем: Это день рождения Гриффа. Ты хозяйка. Поднимайся наверх. Все думают, что ты ушла по нужде. Возвращайся.

— Мне плохо.

Ничего подобного.

— Плохо. Меня тошнит.

Джейн встала, подняла сиденье вместе с крышкой, и ее вырвало в унитаз. Она спустила воду. Теперь лучше?

— Лучше.

Прекрасно. Тогда вымой руки, прополощи рот и возвращайся к гостям.

— Да, мама.

Джейн улыбнулась своим словам и открыла дверь кабинки.

По пути наверх она положила в рот мятную лепешку.

— Мы опасались, что тебя смыло водой, — пошутила Сьюзи. — Все в порядке?

— Отлично. — Джейн наполнила свой бокал. — Так о чем мы говорим?

— О прежних временах, — ответил Найджел. — О театральном училище. О юношеских надеждах. И юношеских поражениях.

— Приятная тема.

— Ты не знаешь и половины, крошка. Как Грифф играл гиену в «Ноевом ковчеге». А мы со Сьюзи — медведя и волка. Вот потеха!

— Я тоже играла гиену на первом курсе, — вставила Зои.

— Готов поспорить, это было смешно, — отозвался Гриффин.

— Пожалуйста! — почти завопил Роберт. — Умоляю, крутите штурвал дальше!

Джейн наблюдала, как Грифф потягивает шампанское. И начала улыбаться, в очередной раз восхитившись красотой мужа. Черные блестящие волосы подчеркивают белизну гладкой белой кожи, умные, живые глаза, ямочки в уголках губ и на подбородке, повадки настоящего мужчины. Актер.

Джейн отвлеклась.

Она смотрела на лежащие на столах руки гостей и думала: Эти люди — мои ближайшие друзья… Здесь мой дом — мой город. Место, где я живу и где вчера… меня изнасиловали. А теперь собрались все вместе. Собрались и в нетерпении — все мы — в нетерпении — ждем.

Чего мы ждем?

— Чего мы ждем?

Она подняла глаза.

Играла музыка.

Кто-то пел.

Все глаза были обращены к ней.

— В чем дело? — спросила она.

— Ты только что сказала: «Чего мы ждем?» — ответила Клэр.

Джейн уставилась в бокал. И покраснела.

— Со мной тоже так бывает, — дотронулась до ее руки Клэр. — Ниоткуда — и вдруг слова. Это случается обычно, когда я пишу, — она улыбнулась.

Джейн благодарно кивнула.

— Наверное, ты обдумывала письмо своей строгой матушке.

6

Понедельник, 6 июля 1998 г.

Мерси сидела на кухне с прохладительным — бокалом клюквенного сока, в который добавила льда. Сбросив обувь, она под столом массировала пальцами ног спину Редьярда.

И улыбалась. Я знаю о себе несколько хороших вещей, думала она. Никто этого не скажет, а я скажу. Я могу вырастить четверых детей, могу перенести смерть, сохранить живой память, могу одновременно убирать в доме и готовить салат с омарами.

Потягивая сок, Мерси стала размышлять о Джейн. Она вся как на иголках. Что-то наверняка случилось. Смерть ее былой страсти? Нет. Нечто большее — более глубокое — возможно, опасное. Рвущееся наружу, но загоняемое внутрь и подавляемое. Узнала что-то о Гриффине? Заподозрила о себе? Болезнь? Опухоль? Господи, только бы не это!

Мерси вертела в пальцах бокал и слушала вечерние звуки за окном. Люк все еще был там и копал, копал, копал. Это продолжалось бесконечно. Но завтра он уже начнет сажать.

Ее мысли перенеслись к Монике Левински и президенту Клинтону. Она не знала точно, как относиться ко всему этому. Почему чертовы люди не могут оставить в покое личную жизнь других? Я согласна с Хиллари. Это республиканский заговор. Президента подловили и теперь хотят непременно распять. Что же до этой гнусной Трипп — записывать частные разговоры подруги, демонстрировать голубые тряпки — ужас!

Мерси услышала, как Люк прокашлялся и отшвырнул лопату. Видно, совсем вымотался. Она направилась к двери.

— У меня есть пиво и салат с омарами. Хотите? Идите сюда.

— Спасибо, конечно, — пробормотал он и пошел к своему грузовику.

— Любите острое? — спросила Мерси.

— Не очень.

— Там есть имбирь.

— В пиве? — хмыкнул Люк.

— Конечно, нет. В салате.