Пятьдесят оттенков для Золушки - Джина Л. Максвелл

После того как ей проэпилировали брови воском, придали форму, выщипав лишнее, ей казалось, что глаза никогда не перестанут слезиться. Когда же пришло время заняться ее ногтями, она была вынуждена признаться, что она никогда не делала с ними ничего, кроме как обрезала их, когда они становились чересчур длинными. Это заявление заставило маникюршу схватиться за сердце и посмотреть на нее так, будто она всю жизнь побиралась на улице. Теперь же ее ногтям придали красивую форму, избавили от лишней кутикулы — она даже такого слова раньше не знала — и покрыли лаком темно-сиреневого цвета, и чье название — «Безумный баклажан» — больше подходило для блюда в Iron Chef America[5], чем для цвета.

Вдобавок ко всему Рид передал ее в руки косметического консультанта Трикси из компании «Нордстром», с указаниями научить Люси, как краситься в любой из возможных жизненных ситуаций. После того как в нее впихнули кучу всевозможной информации, начиная с того, как накраситься за пять минут, и кончая тем, как подготовиться к серьезной фотосессии, Люси была уверена, что если вдруг грянет серьезный экономический кризис, она всегда сможет подрабатывать гримером в морге или в цирке. Хотя некоторые уроки были ей абсолютно не нужны, она все же терпеливо позволяла Трикси заниматься с ней, отчего та просто приходила в восторг. Ее радость была слишком искренней, чтобы Люси посмела разочаровать ее тем, что четверть того, чему она учила Люси, никогда не увидит дневного или ночного света.

Тем не менее в конце недели Люси не могла не признать, что выглядит практически… красивой. Было просто удивительно, насколько ее преобразили несколько, казалось бы, небольших изменений в ее внешности.

— Восхитительно.

Люси отвернулась от зеркала в полный рост на стене ее спальни и увидела Рида, прислонившегося к дверному косяку, скрестив руки на груди. Эластичные манжеты его поло обтягивали его бицепсы. Диковинные изгибы и узоры его татуировок вились из-под его рубашки, делая ее больше похожей на некие футуристические доспехи, чем на просто хлопковую ткань. Его темные джинсы обтягивали его мускулистые бедра и ниспадали прямой линией вплоть до его босых ступней. Только на прошлой неделе она узнала, что он надевает носки и туфли, только при крайней необходимости. И это объявление сопровождал урок о том, насколько сексуален мужчина в джинсах и босиком.

Он, как всегда, был прекрасен в образе плохого парня. Он сделал свою обычную прическу, но сегодня концы волос образовывали заострение прямо над его лбом и привлекали внимание к его глазам. Кроме того, сегодня он надел сережки, небольшие квадратные бриллианты, которые каким-то непостижимым образом только добавляли ему мужественности. Рассмотрев каждую деталь его образа и составив для себя целостную картину, у нее пересохло во рту, и ей пришлось сглотнуть, прежде чем начать говорить.

— Ты тоже выглядишь очень хорошо, — сказала она. — Но я все равно не понимаю, почему ты хочешь пойти со мной на вечеринку Лиззи в честь ребенка. — Лиззи была одной из лучших медсестер в Медицинском центре Северной Невады и через месяц у нее должен был родиться ее первый ребенок. Поэтому все ее друзья и коллеги были приглашены на вечеринку в шикарный стейк-хаус. — Я уверена, что тебе там будет скучно.

Он оттолкнулся от дверной рамы и зашел в комнату.

— Мне никогда не бывает скучно. Я всегда знаю, как развеселить себя — так или иначе. Пойдем, мы уже почти опаздываем.

Люси посмотрела на часы, стоящие на тумбочке, и убедилась в том, что он прав.

— Черт!

Он усмехнулся, когда она помчалась к шкафу, чтобы схватить туфли и клатч.

— Расслабься, Золушка должна слегка опоздать на бал, чтобы все ее заметили, как только она вошла.

— Именно этого я и боюсь, — сказала она, прыгая на одной ноге, не очень успешно пытаясь натянуть туфельку на другую.

— Позволь мне. — Рид взял у нее из рук серебристую туфельку и опустился на одно колено. Она стояла, облокотившись на кровать, завороженно следя за его руками, пока он плавно надевал на нее туфельку. Она чувствовала, как мурашки бегут по ее ноге от теплого прикосновения его пальцев к ее лодыжке. И это ощущение передавалось прямо ей в лоно, как будто его пальцы были прямо там.

Он поставил ее ногу себе на колено одной рукой, а в другой у него оказалась тонкая серебряная цепочка, которую он до этого прятал в кулаке. Этот сюрприз лишил ее дара речи, и она просто смотрела, как он обернул ее вокруг ее лодыжки и застегнул.

Тонкая цепочка была практически невесомой, и если бы не несколько подвесок и бусинок, она бы скорее всего вообще ее не ощутила. Впереди была подвеска с маленькой порхающей птичкой. А каждый сантиметр цепочки украшали кристалльные голубые бусинки, создавая цельный прекрасный образ.

— Она прекрасна, — прошептала Люси. — Но ты и так уже сделал для меня слишком много, Рид. Ты не должен продолжать дарить мне вещи.

— Я знаю, но как только я увидел это, я сразу подумал о тебе.

— Правда? Почему?

— Это воробей. — Он показал на подвеску с птицей. — В отличие от большинства птиц, когда воробей находит свою родственную душу, они остаются вместе до конца жизни.

Он поднял голову и посмотрел ей в глаза.

— Это делает их символом поиска настоящей любви.

Поиск настоящей любви. Люси просто хотела найти подходящего спутника жизни и не питала больших надежд насчет любви. Тем не менее его слова были самой прекрасной вещью, что она когда-либо слышала, а осознание того, что он подумал о ней, когда увидел этот браслет, очень ее тронуло.

Он осторожно поставил ее ногу на пол и встал во весь рост. Она попыталась поблагодарить его, но слова застряли где-то в горле, в то время как ее взгляд путешествовал от его V-образного выреза рубашки, который открывал загорелую кожу его шеи, мимо его выбритого подбородка и полных губ, пока не достиг его глаз. Они меняли цвет в зависимости от его одежды или от окружающей среды или даже от освещения. Теперь они были светло-зеленые с прожилками цвета карамели, напоминая ей яблочные ириски.

Рид Эндрюс оставался для нее абсолютной загадкой. Она знала, что в Вегасе он жил жизнью богатого спортсмена-плейбоя и большую часть своего времени тратил либо на тренировки, либо на встречи с таким количеством женщин, о котором она предпочитала не думать. Но после того как они заключили эту безумную сделку, он вел себя сугубо как приятный, вдумчивый молодой человек, на которого можно положиться. Именно таким она его помнила, когда он был совсем юным и она была так безответно влюблена в него, лучшего друга своего брата. Тогда он ей казался просто безупречным, а сейчас он вырос и стал еще лучше.

Она прочистила горло и произнесла:

— Спасибо, Рид. Мне очень понравилось.

— Всегда пожалуйста. А теперь пошли. Я не могу дождаться того момента, как увижу, как у доктора отпадает челюсть от удивления, когда он увидит, что теряет. — Когда она сморщила нос, выражая сомнения, он поцеловал ее и сказал: — Верь мне, — а затем взял ее за руку и повел к выходу.