Возвращение в Петроград - Влад Тарханов

посетил его измученный политической деятельностью организм[1], Александр Фёдорович попросил срочно чего-нибудь перекусить. И буквально через несколько минут на его столе оказался небольшой самовар, чайник с заваркой и тарелка бутербродов. Игнат, повар господина депутата знал его непритязательные вкусы, однако последние несколько месяцев вынужден был готовить согласно предписаниями врачей. Но имелось одно свойство, которое делало Игната Вострушкина звездой первой величины на поварском небосклоне. Это умение творить бутерброды. Именно творить! Ибо всегда, подчёркиваю, всегда, на бутерброде (что с немецкого означало хлеб с маслом) слой хлеба и слой масла были всегда одинаковой толщины. Не зависимо от размеров куска хлеба! И тем более, от того, тонкий сей бутерброд или толстый — можно смело проверять с микрометром — но эти два слоя оставались абсолютно одинаковыми по толщине! Более того, каким-то чудом, Игнат точно знал когда какой бутерброд следовало подавать на стол: обычно на отдельной тарелочке выкладывались кружки колбасы или сыра, иногда в небольшой плошке покоилась порция икры (но не в последнее время), и никаких сэндвичей! Если Александр Фёдорович будет в настроении, сам соорудит себе конструкцию на бутерброде, а нет, так нет. Обычно Керенский предпочитал бутик отдельно, а вот добавки к нему — отдельно. Тем более, от чая. Но вот сейчас подача была необычной, ибо перед Александром Федоровичем был не бутерброд, а совсем иная субстанция: горбушка чёрного хлеба, обильно натертая чесноком, на блюдце — три кусочка розового сала, из которого, казалось, жир стекал на фарфор, о! вот и рюмка водки! И Керенский понял, что именно это ему так хотелось! Ну как этот гад, Игнат, сумел так тонко понять господскую душу?

Хлеб — сало — водка — хлеб — сало!

Ну а теперь и за чай можно приняться. Чай он пил по-революционному, с кусочками колотого сахару, никаких вам варений и печений, не до того! И предпочитал индийскому либо цейлонскому китайский, на сей раз это был почти что желтый, с легким кирпичным привкусом, что говорило о древности брикета, хотя я лично такой бы не пил ни за какие коврижки, а вот Керенскому, поди ты, нравился!

Взрывной рост политической карьеры Александра Федоровича как-то удивительным образом совпал с его вступлением в масоны. Нет, его карьера и до того была довольно непростой, но фигурой в политической жизни России он оказался заметной… Но не настолько! Да, известность была, как и недовольство властей его деятельностью, но именно вступление в ложу стало тем моментом, что придало карьере молодого амбициозного политика необходимый вектор развития. Вот и сейчас он ожидал появления Николая Виссарионовича Некрасова, первого Генерального секретаря ложи Великого востока. Надо сказать, что после Некрасова ложу возглавил Александр Михайлович Колюбакин, человек, несомненно, харизматичный и более чем влиятельный. Да и женат последний был на Елене Александровне Гирс, даме из весьма непростого и влиятельного семейства. И только гибель штабс-капитана Колюбакина в бою под Варшавой вывела Керенского к руководству очень серьезной и влиятельной структурой, которую он, к тому же, постарался избавить от излишнего влияния франкмасонства. С одной стороны их ложа вроде бы как вышла из Великой ложи Востока Франции, сохранив преемственность и некоторые весьма важные связи. Но в тоже время, деньги сейчас имелись не в Париже, а средств на деятельность масонского организма надо было много. И они появились. Новыми «спонсорами» политической деятельности масонов стали англичане, точнее, Ротшильды и связанные с ними финансисты Сити. И цель масонов — установление своего влияния в России, фактически, вопрос власти… Он тоже решался в свете, угодном новым хозяевам.

Пребывая в отличном настроении, Керенский с удовольствием наслаждался глотками обжигающего напитка, когда в комнату без приветствия (они виделись в Думе) вбежал взволнованный и взъерошенный Некрасов. Надо сказать, что в отличии хозяина кабинета, вошедший мог показаться писаным красавцем: черные густые волосы, роскошные усы, мужественный взгляд. Вот только сегодня всё это как-то подкачало. Усы безвольно свесились мокрыми кончиками вниз, уголки рта были безвольно опущены, а во взгляде читалась вселенская растерянность и скорбь.

— Николай Виссарионович! Что это с вами? Всё идёт более чем удачно. А вы столь озабочены…

— Как удачно? — взволнованно ответил коллега-масон. — Полная неопределенность. Волнения на рабочих окраинах слишком рано стартовали. Ничего ведь не ясно, но определенно, в Зимнем что-то случилось! И никакой твердой информации нет. Никакой. Всё в тумане.

— Не хотите ли чаю, Коля? Простите, что я так фамильярно вас называю…

— Ах, оставьте, Александр Фёдорович, какие меж нами расшаркивания? Что делать?

— Да, Николай Виссарионович, «Что делать?» до сих пор главный вопрос русского человека. А мы с вами будем сейчас пить чай. И послушайте-ка вы меня. Кто вам сказал, что совсем-совсем ничего не известно? Я вот как раз сумел кое-что узнать. Случай помог. Всё рассказать не могу. Ибо не проверено, а потому может оказаться неправдой, но весьма и весьма похоже, что весточку мне передали верную.

Наливавший в чашку заварку Некрасов даже застыл от удивления, сглотнул слюну, после чего переспросил, не веря своим ушам:

— Александр Фёдорович, вам что-то известно? Доподлинно или только слухи?

— Голубчик, не тушуйтесь, наливайте кипяточку, я ведь знаю, вы любите погорячее. Да, кое-что удалось узнать. На Николая Кровавого, надеюсь, именно так его будут звать потомки, было совершено покушение. Вроде бы яд. Кто и по чему наущению, пока что сказать не могу. Но видели лакея из Зимнего. Который слишком быстро покинул рабочее место, и найти его не могут, хотя ищут, и не только полиция. И те, кто ищут, обязательно найдут. Но вот результаты покушения… Да, пока не ясны, Николай мог и выжить! Но больше шансов за то, что его уже нет. И это открывает перед нами весьма интересные перспективы!

(один из влиятельнейших масонов России, Николай Виссарионович Некрасов)

— Весьма неожиданно, Александр Фёдорович! Весьма!

— А не отметить ли нам это? По маленькой, Коленька, по маленькой!

Истинным волшебством на столе нарисовались две рюмки водки, что прямо со льда, да два бутерброда, а рядом с ними — сырная нарезка. На сей раз бутеры были средней толщины, но масло было как всегда — Игнат себе не изменял. И никакого сала! Настроение хозяина изменилось и сейчас лаконичный тандем сыр-масло крыл всех и всякие иные варианты.

— Помянем государя-императора! Что-то мне подсказывает, что если не сегодня, то завтра точно мы будем присутствовать при смене власти в столице.

— И что нам в этом свете предстоит?