Жена-незнакомка - Эмилия Остен

После двух прошедших лет, наполненных страхом, сомнениями, болью и небольшими радостями, это ощущение возвращалось порывами, как ветер с моря. Тогда Жанна успела лишь разглядеть Раймона, а не узнать. Теперь ей предстояло и то и другое.

И вот он сидит перед ней, и что-то не так в его жестах и взгляде; исчезла почти звериная красота жизни, наблюдавшаяся раньше. Дело вовсе не в том, что он ранен, болен и зол, а в чем-то другом, и Жанне показалось: если она узнает, в чем причина, то сможет… помочь.

Помочь ему снова стать тем человеком, в которого она почти влюбилась.

И даже можно позабыть о слове «почти».

Она сглотнула, пытаясь справиться с нахлынувшими непрошеными мыслями, и проговорила, как ей казалось, довольно спокойно:

– Я передам родителям, что вы довольны мною. Это будет лучше всего.

– Пожалуй.

Откровенности тоже бывает слишком много, и Жанна решила, что на сегодня достаточно. Можно обойтись бытовой правдой.

– Хотите ли вы знать, что я делаю по подготовке бала, или предоставите все мне?

– А я должен указывать? Ничего не понимаю в балах.

– Я тоже, – вздохнула Жанна. – Вернее… В родительском доме всем занималась мама, а я только училась. Правда, у меня есть Элоиза, которая успела побывать замужем и дать определенное количество приемов. Думаю, мы справимся, но, возможно, у вас имеются особые пожелания.

– Нет, никаких, – сказал он равнодушно и после паузы обронил с проблеском любопытства: – Ваша Элоиза… Оспа?

В приличном обществе не принято обсуждать ущербную внешность, а наедине обычно обмениваются сплетнями и шушуканьем. Все эти интонации Жанна знала доподлинно. Раймон же просто хотел знать.

– Да, и в достаточно зрелом возрасте, чтобы перенести ее не слишком хорошо.

– Однако она компенсирует недостаток красоты умом.

– Элоиза красива, – запротестовала Жанна.

– Да, ум всегда красив.

Она еще не придумала, что на это ответить, когда раздались шаги и вежливое покашливание слуги, которому требовалась хозяйка. Пришлось распрощаться, поставить почти пустой бокал на столик и уйти. На пороге Жанна оглянулась: Раймон, взяв бокал, наливал в него вино. До краев.

Бальдрик де Феш принадлежал к той породе людей, в которых Жанна никогда не заподозрила бы хороших солдат, если опираться только на внешность. У него было открытое и милое лицо человека, привыкшего получать от жизни в основном ее доброту и благость. Барон с виду не отличался ни особой силой, ни умениями, его приземистая коренастая фигура больше подошла бы земледельцу или кузнецу, чем потомственному аристократу. Однако война оставила на нем свои отметины, игнорировать которые не получилось бы при всем желании. Хотя все постоянно пытались.

Жанна, Элоиза и примкнувший к ним Раймон, по случаю приезда гостя даже отыскавший в сундуке приличный зеленый камзол, расшитый серебряной нитью (мадам де Марейль полагала, что благодарить за это следует Норбера, и собиралась сделать это после ужина), ожидали Бальдрика в гостиной. Когда барон вошел, прихрамывая, все поднялись ему навстречу. Де Феш поклонился, спеша выказать уважение дамам, однако не мог отвести взгляда от старинного друга, который шагнул ему навстречу с распростертыми объятиями:

– Бальдрик!

– Раймон! – Мужчины обнялись, и барон отстранился, с улыбкой разглядывая шевалье де Марейля. – Новый шрам, как я погляжу. И, думаю, не один?

Раймон только хмыкнул в ответ. Бальдрик склонился сначала над рукой Жанны, потом над небрежно протянутой ладонью Элоизы. Пустой левый рукав баронского камзола был аккуратно заправлен за пояс, и Жанна, как и каждый раз при встрече с соседом, остро пожалела о его увечье. Она не жалела его самого, это Бальдрик вряд ли стерпел бы, – за прошедшие два года Жанна успела как следует его изучить. В нем не наблюдалось ни хитрости, ни изворотливости, зато присутствовала гордость. Как-то барон де Феш горько обронил, что гордость остается, когда многое отнято, и тут же, засмущавшись своих слов, неуклюже перевел беседу на другую тему. А Жанна запомнила.

Раймон же преобразился: с лица его не сходила улыбка, и по всему было видно, что он очень рад другу. Глядя на них рядом, несложно поверить, что это – старые боевые товарищи, которые много времени провели вместе. Они обменивались шутками, и впервые с момента приезда Раймона разговор стал напоминать непринужденный.

Когда перешли в столовую и слуги подали первые блюда, Жанна в очередной раз мысленно похвалила себя за придумку с круглым столом. Вчетвером сидеть за ним оказалось еще удобнее, чем втроем, и беседа текла плавно, словно широкая река. Говорили о погоде, о грядущем (но не слишком скоро) урожае, о поставках провизии в армию и прочих невинных вопросах. Барон де Феш, даром что однорукий, со столовыми приборами управлялся ловко: как он объяснял Жанне и Элоизе еще раньше, в его одиноком поместье делать нечего, только манерам учиться. Все оценили протертый суп из каплунов, заваренный хлебом; когда же подали следующую перемену – отварную телятину и рыбу, сдобренную лимонным соком, – Бальдрик, откинувшись на спинку кресла и вытерев губы салфеткой, поинтересовался:

– Что же, как поживает великолепный Гассион?

Раймон пожал плечами.

– Жив, здоров и шлет тебе привет, друг мой.

– Вот так и велел тебе сказать это?

– По правде говоря, он произнес другие слова, однако это я не стану повторять при дамах. – Раймон подмигнул Бальдрику, и тот, промедлив мгновение, понимающе кивнул. Этот простой обмен знаками Жанна разгадала без труда: мужчины продолжат беседу позже. Что Раймон скрывает?

– Однако расскажи мне, как обстоят дела с настроением в войсках?

– После Рокруа? Ты шутишь? Все с песнями отправились осаждать Тионвиль, и боевой дух взлетел до небес.

– Не знаю, не знаю. А что говорят о смерти короля? Здесь все были огорчены и взбудоражены. По правде говоря, даже слишком.

– Но это же армия, друг мой! Неужели ты позабыл? Короли меняются, но ведь трон далеко, а испанцы близко. – Раймон глотнул вина. – Там это выглядит по-другому.

– А что говорит герцог Энгиенский? – допытывался Бальдрик.

– О чем? О смерти короля? Я не прислушивался.

– Раймон де Марейль и политика! – барон де Феш возвел очи горе и обратился к Жанне: – Нет более далеких друг от друга объектов! Вот таков ваш супруг, мадам. Проводит время рядом с величайшими людьми нашего мира – и слышит лишь, как они говорят о лошадях и маневрах, а политика, от которой все зависит, – нет, неинтересно!

Жанна понятия не имела, как относится Раймон к подтруниванию такого рода, однако поддержала Бальдрика:

– Так и есть, сударь. Однако в наше время держаться подальше от политики – разве не самое разумное из решений?