Естественное убийство. Невиновные - Татьяна Соломатина

Семён Петрович не послушался своего старшего друга. И целый год пытался не жениться на девушке Лесе. Но ровно триста шестьдесят пять дней спустя Северный был приглашён свидетелем на свадьбу. Откуда невдолге ретировался по-английски, чтобы его не разорвали в клочья многочисленные подружки невесты.

И вот спустя каких-то смешных десять лет Семёну Петровичу уже тридцать восемь и у него четверо детей. Вместо рыхлой подкожной клетчатки – плотное солидное пузо. Вместо позиции топ-менеджера – свой бизнес. Парк культуры и отдыха он пока не воздвиг, но приличную детскую площадку справил. И вовсе не для того, чтобы уклониться от налогов, а по доброте душевной и сильно заводному характеру. Поехал к товарищу в гости, увидел, посреди чего играют дети на улице… И, психанув, обустроил горками-качелями-песочницами совершенно чужой ему двор, где в мусоре, как на окраинах Каира, забавлялись чьи-то человеческие детёныши. Не вынесла душа поэта. Вот так-то! Не ошибся Северный, не пройдя мимо незнакомого юнца чиновничьими кабинетами. Много ли лиц при должностях за свои кровные, или хотя бы за попиленные, детские площадки хрен знает где и неизвестно зачем справляют? Почти не осталось их, мальчиков с большой душой. И бог с ним, с солидным пузом.

Семён Петрович к настоящему моменту времени был отнюдь не беден, хотя привычка к пельменям осталась. Сейчас он строил дом – но Всеволод Алексеевич заранее знает, что и там, как и в нынешней немаленькой квартире, будет царить бардак, и никакая прислуга или бронированная дверь в собственный флигель в собственной крепости не поможет. Но ещё Северный знал, что посреди этого беспросветного бардака, как и прежде, будет царить счастье, а на совместном счету Сени и его жены – благополучие и процветание. Жена его друга – Олеся Александровна – женщина, как и прежде, очень умная. Что большая редкость. Кроме того, только она может справиться с перенапряжением в ментальной и психической энергосети своего благоверного. При этом супруг её наивно полагает, что глава семьи – именно он. Соколов ездит на роскошном белом авто. Жена его ездит на роскошном белом авто. И они оба, как и прежде, смотрят на Всеволода Алексеевича взглядами восторженных умных щенков. Просто она это умело скрывает.

А в жизни Северного за истекшие десять лет почти ничего не изменилось, разве что библиотека стала полнее. Ему всего лишь пятьдесят. Выглядит он максимум на тридцать пять – причём изнутри: по результатам тестов и анализов. Что снаружи – его мало волнует. Зато волнует юных и не очень дев. Что касается машин – он просто меняет предыдущий «Дефендер» на последующий. В классическом «болотном» окрасе.

И ещё… Пару лет назад с лёгкой Сениной руки он оказался вовлечённым в некую авантюру – и с тех самых пор в свободное от основной работы время изображает из себя не пойми что… Решателя ребусов. Чёрт бы побрал этого Соколова! Хотя решение ребусов неплохо оплачивается, да и фокусником-одиночкой себя не назовёшь. Потому что многие помогают, и тот же Сеня каждый раз под ногами вертится, пыля хвостом и кидаясь на каждую бабочку и даже тень от бабочки. Как у него на всё энергии хватает? И почему никуда не девается пузо?! Но это не ребус. Счастье полнит.

Всеволод Алексеевич нажал на кнопку дверного звонка. Выждал – и нажал ещё. Тишина.

– Ну, разумеется. Было бы странно, если у Соколова работал бы звонок. Разве может в доме хоть что-то работать, когда там четверо детей, у папы руки, в отличие от головы, растут из жопы, а голова занята такими глобальными проблемами, что подумать о том, чтобы вызвать специально обученного чинить звонки специалиста – некогда! – пробурчал себе под нос Всеволод Алексеевич, доставая мобильный.

– У тебя звонок не работает три года. Так же, как и ручка на двери тамбура. Ты – идиот! В каком-то Люмпен-сити ты оплатил целую детскую площадку! А в собственной квартире три года как не можешь починить звонок!

– Сева, ты уже здесь?! Сейчас открою!

– Будь любезен. Я выпил слишком много кофе под задушевные рассказы одного милейшего олигарха.

Через минуту в коридоре тамбура послышались шаги, дверь распахнулась, и Всеволоду Алексеевичу в глаза ударил свет яркого налобного фонарика.

– Извини, извини! – Сеня изменил угол падения света, крякнув вращательным механизмом. – Просто у нас тут лампочка перегорела, и я…

– Скажи мне, отчего я не удивляюсь тому, что у тебя лампочка перегорела? И скажи мне, как такой полный бытовой кретин может нормально вести серьёзные дела, а? Последнему я очень удивляюсь…

– Дядя Се-е-е-е-ева!!! – кто-то с боевым кличем вынесся из тамбура и врезался Северному крепкой башкой прямо в полный мочевой пузырь.

Кофе! Кофе и пробки…

– Дарий, скотина, тебе конец!!! – рявкнул Всеволод Алексеевич и схватил пацана за шиворот.

Тот в ответ лишь залился счастливым смехом:

– Дядя Сева, расскажи страшную историю!

– Жил-был маленький мальчик. Его звали Дарий. Однажды он лёг спать и не проснулся.

– Почему? – заинтересованно уточнил детский голосок.

– Синдром внезапной детской смерти![5]– страшно пробасил Всеволод Алексеевич.

Дарий испуганно взвыл. Что-то упало. Сеня разразился потоком идиом в адрес того, что упало, а вовсе не по поводу текстов Северного, как сделал бы любой порядочный родитель.

– А мораль той страшной истории такова, – зловеще продолжил Северный, извлекая восьмилетнего Дария из-под рухнувшего на него велосипеда, – синдром внезапной детской смерти, причём в иных случаях – насильственной, может наступить в результате того, что чей-то папа вовремя не вкручивает лампочки и ставит велосипеды прямо поперёк захламлённого сарая, что по какому-то недоразумению именуется «тамбуром». – Он взял мальчишку на руки. – Ну что, испугался?

– Не-а! – помотал головой мальчик со странным именем и крепко-крепко обнял Всеволода Алексеевича за шею.

– От тебя пахнет какой-то кислятиной! – сказал пацану Северный.

– Я тебя очень люблю, дядя Сева, – ответил ему Дарий.

– Алёна, открой дверь, она захлопнулась! – вдруг заорал Сеня и заколотил в дверь собственной квартиры.

– Алёна? Последний раз, когда я виделся с вашей сумасшедшей семейкой, твою жену всё ещё звали Леся… – Северный присмотрелся к другу внимательнее. И несколько озадаченно спросил: – Соколов, чем у тебя пузо перемотано? Антицеллюлитный компресс? Шоколадное обёртывание? И говнецом потягивает. Или это от Дария? Дарий, ты воздух испортил?